You Carry the Cure In Your Own Heart by Andrew Vachss (Parade Magazine): The Zero 5.0laf — The…
Эндрю Ваксс
Перевод: Святослав Альбирео
Эмоциональное насилие в отношении детей может привести, в зрелом возрасте, к наркомании, озлобленности, искаженному самовосприятию и неспособности по-настоящему сблизиться с другими. Но если это случилось с вами, есть выход.
Эндрю Ваксс
Первоначально опубликовано в Parade Magazine, 28 августа 1994 года
Адвокат и автор Эндрю Ваксс посвятил свою жизнь защите детей. Мы попросили его, эксперта по вопросу о жестоком обращении с детьми, осветить, возможно, одну из самых сложных и распространенных форм — эмоциональное насилие. Что это такое, какой вред оно причиняет детям и что можно с этим сделать? Последний роман Ваксса, “Срываясь в ноль”, только что вышедший в издательстве Кнопф изображает эмоциональное насилие в его самой чудовищной форме.
Я юрист с необычной специальностью. Мои клиенты все дети — искалеченные, которые подверглись сексуальному насилию, физическому насилию, которых морили голодом, которыми никто не занимался, жертвы преступной халатности и с которыми случались всевозможные паршивые вещи, которые один человек может причинить другому. Люди знают, что я всегда спрашиваю: “Что самое плохое случалось с тобой?” Когда вы работаете в сфере, где ребенок, который рано умер,
может оказаться самым удачливым ребенком в семье, нет простого ответа. Но я думал об этом, я думаю об этом каждый день. Мой ответ таков — из всех многочисленных форм жестокого обращения с детьми, эмоциональное насилие может быть самым жестоким и самым долгим.
Эмоциональное насилие это систематическое умаление другого. Это может быть преднамеренным или подсознательным (или тем и другим), но это всегда модель поведения, а не одно событие. Это делается для снижения самооценки ребенка до момента, когда жертва начнет считать себя недостойным- недостойным уважения, недостойным дружбы, недостойным естественного неотъемлемого права всех детей: любви и защиты.
Эмоциональное насилие может быть столь же прицельным, как выстрел: “ты жирный. Ты глупый. Ты некрасивый.”
Эмоциональное насилие может быть случайным, как осадки от ядерного взрыва. В супружеских боях, например, дети слишком часто становятся полем боя. Я помню мальчика, в подростковом возрасте, рассеянно потирающего свежие шрамы на запястьях. “Это был единственный способ сделать их всех счастливыми,” сказал он. Его отец и мать были заняты ожесточенной бракоразводной битвой, и каждый из них пытался полностью склонить ребенка на свою сторону.
Эмоциональное насилие может быть активным. Утверждение: “Ты никогда не добьешься такого успеха, как твой брат.” Умышленное унижение: “Ты такой глупый, мне стыдно, что ты мой сын.”
Насилие может быть пассивным, это эмоциональный эквивалент детской безнадзорности – всего лишь равнодушие, да, но вред от этого не менее разрушительный.
И это может быть комбинацией из нескольких видов эмоционального насилия, что увеличивает негативные последствия в геометрической прогрессии.
Эмоциональное насилие может быть вербальным или физическим, активным или пассивным, постоянным или случайным. И часто, это так же болезненно, как физическое нападение. И, за редким исключением, боль длится гораздо дольше. Родительская любовь так важна для ребенка, что недостаток ее может стать причиной “задержки в развитии”, аналогично тому, как если дети не получают нормального питания.
Жертвы эмоционального насилия, которые выбраны в семье в качестве “цели” лишены даже такой естественной поддержки братьев и сестер. Остальные дети быстро начинают подражать своим родителям. Вместо того чтобы учиться качествам, которые им понадобятся во взрослой жизни — эмпатии, воспитанности и надежности — они изучают порочность иерархии. И таким образом, сохраняют порочный круг.
Но специально или случайно, эмоционально пострадавший ребенок неизбежно изо всех сил пытается “объяснить” поведение своих обидчиков и заканчивает тем, что борется за выживание в зыбучих песках самообвинения.
Эмоциональное насилие является, одновременно, наиболее распространенной и наименее изученной формой жестокого обращения с детьми. Ее жертвы часто игнорируются, просто потому, что их раны не видны. В эпоху, в которой свежие открытия невыразимо жестокого обращения с детьми стали привычным делом, боль и мучение тех, кто испытывает “только” эмоциональное насилие часто не принимают в расчет. Мы понимаем и признаем, что жертвам физического или сексуального насилия нужно время и специализированное лечение, чтобы залечить раны. Но когда дело доходит до эмоционального насилия, мы более склонны верить, что жертвы будут “просто выше этого”, когда станут взрослыми.
Это предположение опасно неправильно. Эмоциональное насилие оставляет шрамы на сердце и повреждает душу. Как рак, он делает свою самую смертоносную работу внутри страны. И, как рак, он может метастазировать, если его не лечить.
Когда дело доходит до травм, нет никакой разницы между физическим, сексуальным и эмоциональным насилием. Все, что отличает одно от другого это выбор оружия сапрессором. Я помню женщину, бабушка-насильница которой уже давно умерла, и она рассказывала мне, что время не уменьшило ее боль. “Это был не просто инцест,” — тихо сказала она. — “Это доказательство, что она не любила меня. Если бы она любила меня, она не поступала бы так со мной.”
Но эмоциональное насилие отличается от других видов насилия тем, что оно предназначено заставить жертву чувствовать себя виноватой. Эмоциональное насилие повторяется и в конечном итоге, такое поведение, очень легко имитировать, а некоторые жертвы позже увековечивают эту модель поведения со своими детьми. Хотя большинство жертв мужественно отвергают это, их жизнь часто отмечена глубокой, всепроникающей печалью, особо поврежденной самооценкой и неспособностью по-настоящему сближаться с другими.
При эмоциональном насилии у детей значительно искажается восприятие. Они “видят” поведение — собственное и чужое — искаженно. Многие эмоционально изнасилованные дети в течение всей жизни занимаются самоутверждением, требуя признания (которое они переводят как “любовь”) от других. Они так хотят, чтоб их любили, и так убеждены в том, что они этого не заслуживают, что становятся главными кандидатами в жертвы в интимных отношениях.
Эмоционально пострадавшего ребенка можно распознать в каждой избитой женщине, настаивающей: “Это была моя вина, на самом деле я просто как-то спровоцировала его.”
И почти неизбежный провал любых отношений усиливает это чувство недостойности, усугубляя тяжесть положения, в течение всей жизни жертвы.
Эмоциональное насилие ребенка приводит к насилию в дальнейшей жизни. Эмоциональное насилие это бомба замедленного действия, но его последствия редко видны, потому что жертвы такого насилия склонны взрываться, направляя гнев против себя. И когда кто-то внешне успешен в большинстве сфер жизни, кто смотрит внутрь, чтобы увидеть скрытые раны?
Члены терапевтических групп могут широко варьироваться по возрасту, социальному классу, этнической принадлежности и роду занятий, но все подвержены самоубийственноу поведению: ожирению, наркомании, анорексии, булимии, насилию в семье, жестокому обращению с детьми, попыткам самоубийства, членовредительству, депрессиям и приступам гнева. И к лечению их привели только симптомы. Но пока они не решили главное, общее для них всех — эмоциональное насилие в детстве, исцеление невозможно.
Одна из целей усилий по защите ребенка это “разорвать порочный круг” насилия. Мы не должны обманывать себя, что мы выигрываем эту битву просто потому, что так мало жертв эмоционального насилия вредят себе. Некоторые жертвы эмоционального насилия запрограммированы так успешно терпеть неудачу, что часть их собственной личности становится “внутренним родителем” унижая и унижая жертву.
Боль не прекращается во взрослой жизни. Вообще-то, для некоторых все становится только хуже. Я помню молодую женщину, опытный профессионал, обаятельный и дружелюбный, ее любили все, кто ее знал. Она сказала мне, что у нее никогда не будет детей. “Я все время боюсь, что стану вести себя, как они,” — сказала она.
В отличие от других форм жестокого обращения с детьми, эмоциональное насилие редко отрицается теми, кто его практикует. На самом деле, многие активно защищают свою психологическую жестокость, утверждая, что эмоциональное насилие в детстве помогает их детям “ужесточаться”. Не достаточно для нас отказаться от извращенного понятия, что избиение детей дает хороших граждан, мы должны также отказаться ото лжи, что эмоциональное насилие хорошо для детей, потому что оно готовит их к тяжелой жизни в жестоком мире. Я встречал некоторых людей, которые были подготовлены к тяжелой жизни таким образом, так вот, они жили обыкновенной, не какой-то особенно тяжелой жизнью.
Основное оружие эмоциональных насильников это умышленно вогнать жертву в чувство вины. Они используют вину так же, как кредитные акулы используют деньги: они не хотят, чтобы “долг” выплатили, потому что они вполне счастливо живут на «проценты».
Когда ваша самооценка повреждена, когда вы были глубоко ранены и считаете, что травма это ваша вина, когда вы ищете одобрения от тех, кто не хочет или не может его обеспечить — вы играете роль, данную вам вашими насильниками. Пора перестать играть эту роль.
Поскольку эмоциональное насилие имеет много форм (и так много маскировок), распознавание его является ключом к эффективному реагированию. Например, когда всплывает случай сексуального насилия, то тут же проявляется особенно отвратительная форма эмоционального насилия, чтобы оказать давление на жертву, заставить ее отказаться от своих обвинений, говоря, что он или она “нанесет ущерб семье”, сказав правду. Или, когда на ребенка давят, чтобы он утаивал эти случаи ради “любящего” родителя.
Эмоциональное насилие не требует никакого физического поведения вообще. В одном экстраординарном случае, суд присяжных во Флориде признал летальный потенциал эмоционального насилия, и признал мать виновной в жестоком обращении в связи с самоубийством ее 17-летней дочери, которую мать заставляла работать стриптизершей (и жила на ее доход).
Еще одна, форма эмоционального насилия, которую сложно понять нормальному человеку, когда жертву заставляют взять ответственность за насилие, требуя, чтобы она “поняла” преступника. Говорить про 12-летнюю девочку, что она была инициатором собственного инцеста — это эмоциональное насилие в самом отвратительном виде.
Особенно губителен миф, что “исцеление требует прощения” насильника. Для жертвы эмоционального насилия, наиболее жизнеспособной формой помощи является самопомощь, и жертва стопорится на необходимости “простить” насильника, на самом деле, такой этап очень тормозит исцеление. Наиболее разрушительная ошибка, которую жертва эмоционального насилия может сделать, это вкладывать деньги в “реабилитацию” обидчика. Слишком часто это становится еще одним желанием, которое не сбылось и ребенок – жертва эмоционального насилия – заключает, что он не заслуживает лучшего результата.
Цену эмоционального насилия нельзя измерить шрамами на виду, но каждая жертва теряет определенный процент способностей. И эта способность остается запертой, пока жертва застряла в цикле “понимания” и “прощения”. Насильник не имеет “права” на прощение, такое благословение можно только заработать. И хотя ущерб был нанесен словами, истинное прощение можно получить только делами.
Для тех, кто идеализирует понятие “семья”, задача отказаться принять на себя вину за их собственную виктимизацию оказывается еще сложнее. Для таких, ключ к свободе только правда — настоящая правда, не искаженная, оправдывающая обидчика версия.
Эмоциональное насилие грозит стать национальной болезнью. Популярность мерзкой, подлой, личностно направленной жестокости, которая происходит для “развлечения” это всего лишь один пример. Если общество в моральном и духовном упадке,”семьи” построенные на эмоциональном насилии над детьми тоже будут рушиться. И сейчас нет никаких предпосылок для того, что что-то изменится.
Эффективное лечение эмоциональных насильников зависит от мотивации их такого поведения, понимание корней такого поведения и искреннее желание изменить это поведение. Для некоторых насильников, достаточно увидеть, что они творят со своими детьми, а еще лучше, дать им почувствовать, чтобы они остановились. Другие злоумышленники нуждаются в долговременной помощи, чтобы они смогли справиться со своим собственным стрессом, не перекладывая его на своих детей.
Но для некоторых эмоциональных насильников, реабилитация не представляется возможной. Для таких людей, манипулирование является образом жизни. Они холодно и намеренно создают систему «семья», в которой ребенок никогда не сможет “заработать” любовь родителя. В таких ситуациях, любая попытка “исцеления всей семьи” обречена на провал.
Если вы жертва эмоционального насилия, не может быть никакой самопомощи, пока вы не научитесь самоопределенности. Это означает, разработать собственные стандарты, решив для себя, что такое “доброта” на самом деле. Принятие ярлыков обидчика “Ты с ума сошла. Ты неблагодарная. Все было не так, как ты говоришь.” — только поддерживает порочный круг.
Взрослые, пережившие эмоциональное насилие детьми имеют только два жизненных выбора: научиться самоопределению или оставаться жертвой. Когда ваша самооценка повреждена, когда вы были глубоко ранены и считаете, что травма это ваша вина, когда вы ищете одобрения от тех, кто не хочет или не может его обеспечить — вы играете роль, данную вам вашими насильниками. Пора перестать играть эту роль.
Пора перестать играть эту роль, время написать свой собственный сценарий. Жертвы эмоционального насилия несут исцеление в своих сердцах и душах. Спасение означает научиться самоуважению, заслужив уважение других, и уважая самые мелкие запросы во всех близких отношениях. Для эмоционально искалеченного ребенка, исцеление идет через “прощение” — но прощение себя.
Как вы прощаете себя, это ваше дело. Но знать, что вы достойны быть любимым и уважаемым, и становиться сильнее, приняв решение стараться и стараться, это больше, чем полдела. Намного больше.
И никогда не слишком рано, или слишком поздно, начать.