Автор: Эндрю Ваксс
Перевела: Надежда Сомкина
Диагностиическое и статистическое руководство по психическим расстройствам (ДСР), которое периодически выпускает Американская ассоциация психиатров, ‒ это не руководство по лечению, но всего лишь нозология ‒ система классификации. Так для чего оно нужно? (1) Для присвоения индекса, чтобы выставить счет, и для обеспечения компенсации по плану медицинского страхования, частному или государственному, и (2) для отражения политики ‒ например, чтобы умиротворить «ложные обвинения» толпы, ‒ так множественное расщепление личности в ДСР-III проложило дорогу диссоциативному расстройству личности в ДСР–IV. Напротив, попытка этой же группы провести «синдром ложной памяти» оказалась безуспешной. И, несмотря на активную информационно-пропагандистскую деятельность, мечты защитников о признании «рапизма»[*«Rapism» – возбуждение от изнасилования ] и «синдрома отчуждения родителя [*Неприятие и враждебное поведение к одному или обоим родителям. ]» так и не воплотились в жизнь.
Различные расстройства личности могут причинять страдания отдельному человеку, но, как правило, такое страдание связано только с тем, что его заблуждение не принято или не признано остальным миром. Например: страдающий нарциссизмом человек будет менять психотерапевтов, поскольку ни один из них не в состоянии объяснить, почему общество не признает его уникального превосходства и личного совершенства. Когда же расстройство личности выходит в опасную зону, есть только три возможных результата: (1) преступное поведение, (2) психозы и/или (3) самоубийство. Нередки попытки сымитировать психоз, когда имеются неопровержимые доказательства преступного поведения или когда человек желает получить инвалидность и соответствующую финансовую поддержку. И эти попытки происходят настолько часто, что в DSM есть даже термин для него: «симуляция».
«Сексуальные девиации» диагностируются только когда они дистонические (то есть, являются причиной сильного стресса для человека), или когда человек совершает сексуальные девиации, которые нарушают закон… и когда их на самом деле поймали за этим. Поэтому человек с диагнозом «педофилия» может фантазировать вволю и никогда не попадет в поле нашего внимания. Только хищный педофил превратил свои переживания в поведение. В таком случае, так называемая «педофилия» не пройдет как «невменяемость» в юридической защите ‒ потому что мы наконец-то учимся различать больных и тех, кто причиняет боль.
В ДСР полно расстройств, для которых нет лечения, включая анти-социальное расстройство личности, относительно новый ярлык, навешенный ДСР на то, что раньше мы называли «социопатией». Телевидение, будь то мягкое порно на вымышленные сюжеты или отталкивающая «реконструкция настоящих преступлений», убедило нас, что все социопаты – красивые, очаровательные и умные, и для своих забав похищают только привлекательных молодых женщин. И средства массовой информации имеют гораздо большее влияние на присяжных, чем любое диагностическое руководство. Поскольку единственной поистине отличительной чертой любого социопата является полное отсутствие сочувствия в сочетании с чувством абсолютной вседозволенности, как именно нам поможет то, что мы назовем серийного насильника «социопатом»?
Определение психических расстройств ДСР может быть полезно, чтобы делать заметки или диаграммы и направлять запросы на выплату компенсаций, но оно не отражает понимание реального мира. Хуже того, оно играет на руку непосредственно фашистской парадигме: власть толковать смысл «Слова» представляет собой право управлять всеми теми, кто ему следует. Спросите Джо Маккарти [*Американский сенатор-республиканец крайне правых взглядов, с чьим именем связывают период политических гонений, в том числе на коммунистов, известный как маккартизм.]. Или Джерри Фолвелла [*Проповедник-традиционалист, ставящий религию во главу жизни, сторонник теории «морального большинства».] Или любого аятоллу, который пришел к власти силой.
Те, кто хочет контролировать мир теократией, всегда будут утверждать, что они выступают против преступлений, которые якобы совершают предположительно оппозиционные теократии, но для теократии характерно требовать, чтобы все приняли их господство, иначе непослушных постигнет участь гораздо хуже, чем смерть… снова и снова. В чем разница между «христианским» и «мусульманским» предлогами для казни «непослушных» детей? Ни одна из этих религий на самом деле не оправдывает таких гротескных толкований. Но власть навязать такие интерпретации другим ‒ это самая серьезная угроза демократии, справедливости и свободе где бы то ни было на земле.
В чем разница, когда ветерана войны, который явно страдает от пост-травматического стрессового расстройства (ПТСР), вышвыривают из армии, потому что у него предположительно какие-то «расстройства личности», суть которых не догоняют сержанты по набору пополнения? О, не такая уж большая: правильный диагноз посттравматического стрессового расстройства наградит ветерана полным (и дорогим) арсеналом услуг, которыми правительство обеспечивает героя войны, в то время как ярлык «предсуществующее расстройство личности» приведет к бесславному увольнению «лжеца, который скрыл свое состояние». Всякий раз, когда облаченные властью интерпретировать (в данном случае диагностировать), получают явные выгоды от одного конкретного решения, какой результат вы ожидаете? Помните, что когда правительство ставит «диагноз», заключения независимого эксперта не будет.
Почему это важно? Представьте себе право решать, является ли лицо «безумным». И последствия такого решения. У ДСР настоящее раздолье. До чего весело сидеть и диагностировать других, или изрыгать термины вроде «социопат» или «злокачественный нарциссист» или о-этот-надежный-Интернет. Но это очень опасная игра, если играть в нее долго.
В Америке мы уважаем названия больше, чем знания. Однако, несмотря на интеллектуализованные попытки объединить «психопата» и «социопата», между ними существуют значительные различия. Есть некоторые черты — полное отсутствие эмпатии, глубокое чувство собственной вседозволенности и полное отсутствие совести. Последнее объясняет, почему на них не срабатывают иглы полиграфа – аппарата, который определяет не ложь, а «осознание вины». Никто из них никогда не чувствует вины за свое поведение, поскольку они не испытывают и даже не имеют представления о вине.
Кроме того, ни социопат, ни психопат не будет стремиться к «лечению», только если он не вынужден сделать это в судебном порядке, и даже тогда они будут просто использовать возможность для улучшения своего набора навыков, например, обучатся имитации сочувствия своим жертвам на слушаниях по условно-досрочному освобождению.
Но существуют и различия между ними. Психопат, как правило, неспособен (или пренебрежительно относится) к анализу затрат и выгод, в отличие от социопата, который будет заниматься таким расчетом. Так, например, социопат, который совершает сексуальные преступления в собственной семье, скорее будет продолжать свое поведение со своими последующими детьми или даже будет искать «одиноких матерей», которые заявляют свой статус в различных социальных сетях… но он вряд ли будет похищать чужих детей. Они оба – хищные педофилы, но их целевой диапазон будет меняться коренным образом.
Психопат способен на эмоциональные связи только в рамках фоли а де – то, что в психиатрии называют «психозом на двоих» (но было бы более правильно назвать его «ядовитым гештальтом», поскольку в таких отношениях всегда есть гораздо более доминирующая «половина»). Примером таких отношения можно назвать Брэдли и Хиндли, Леопольда и Лёба, Бьянки и Буоно. Один психопат может убедительно цитировать Ницше, другой же может быть просто не в состоянии читать эту дрянь. Но психопат-серийный убийца всегда пишет свой собственный сценарий в поисках того уровня внутреннего возбуждения, который доступен им только через чужую боль.
Полная беспомощность своих жертв ‒ это всегда отличительный след психопатов. Некоторые, такие как Гертруда Банишевски, пользуются возможностями; другие, такие, как Тед Банди, создают их. В отличие от социопатов, психопаты не имеют «цели», по достижении которой могли бы прекратить такое поведение. Их потребности никогда не уходит, хотя удовлетворение этой потребности зачастую зависят от дозы… того, что однажды «удовлетворило» их, в дальнейшем будет недостаточно. И повышение практически гарантировано.
Для психопатов характерна неумолимая жестокость. Их не может сдержать ни закон (в том числе смертная казнь), ни польза от любого «лечения». Они отдают себе полный отчет в собственном поведении, потому что знают, что хотят совершить. Для них не существует страха последствий ‒ они не фиксируют саму возможность последствий.
Психопаты ‒ это самый сильный яд в крови человечества, но они не «родились плохими». Фетальный алкоголизм, дефект лобной кости, закрытые черепно-мозговые травмы, XXY-хромосомы ‒ все это находили у психопатов. Но все это находили и у тех, кто никогда не шел по дороге, которую выбрали психопаты.
Существенная разница между социо- и психопатом в том, что цель социопата – деньги, успех и внимание ‒ которые мы все разделяем до определенной степени. Но поскольку они не отягощены нашим этическим «багажом», социопаты гораздо быстрее продвигаются к таким целям, и у них не будет никаких ограничений насчет того, чтобы избавиться от препятствий между ними и тем, что они хотят. Напротив, психопат ищет удовлетворения ‒ насилуя, пытая и убивая ради развлечения ‒ чего большинство из нас не делает. Нам очень трудно представить, почему живому человеку вообще может захотеться совершить то, чем занимаются психопаты.
Эта разница становится совсем смутной, когда мы сталкиваемся с социопатами, которые производят детскую порнографию, но которых мы в целом не называем «педофилами». Они просто продают продукт, и им совершенно все равно, как он производится или на какие нужды он идет. Так же, как и торговцы оружием или контрабандисты (от кокаина до детей), их удовлетворение ‒ это деньги и власть, которую они дают.
Говоря более откровенно: социопат будет продавать снафф-фильм; психопат будет его снимать.
Но когда речь заходит о хищных педофилах, знание разницы не имеет значения, потому что этому нет никакого лечения. Поэтому чем раньше нас перестанет убаюкивать ложное чувство безопасности, которое внушает миф о «лечении», тем безопаснее будет для наших детей.
Неважно, как мы называем что-то. Существует только одна неоспоримая истина о хищниках: если мы отказываемся видеть их, пока у нас есть шанс, мы никогда не заметим их приближения позже – когда мы уже не видим.