Dispatches from the Front Lines: The Fiction of Andrew Vachss
Росс Томпсон
Перевод: Надежда Сомкина
«Здесь внизу мы смотрим на все по-другому. Мы не рассчитываем на карму. Но
Вы можете рассчитывать вот на что: если причините вред одному из нас, мы все придем за вами.»
Так начинается «Другая жизнь» (Another Life), 18-й и последний роман о Берке, грозном, обученном улицей профессиональном преступнике, и его приемной семье неудачников и товарищей-мошенников, живущих вне поля зрения системы. Движимый вперед расколотым прошлым, когда он мотался по приютам и домам призрения, Берк, возможно, наименее симпатичный главный герой, которого вы когда-либо встречали. И самый безнравственный – по словам его создателя, Эндрю Ваксса, нравственности у него нет совсем. Но книга, написанная с честностью, правдиво и тщательно, получилась предельно убедительной…
Первое, что вы заметите, это голос. Он теплый, копчено-дубовый, богатый, как коньяк, с щепоткой гравия. А еще это ‒ я ни в коем случае не хочу, чтобы это прозвучало банально и избито ‒ голос опыта. Когда Эндрю Ваксс открыто говорит о преступности во всех ее мрачнейших оттенках, вы понимаете, что он настоящий. Когда вы читаете любой из его многочисленных романов, вы можете услышать рокочущую изнанку Нью-Йорка: предсмертные хрипы метро, мусорный ритм задворок. Вы чувствуете, что это реально. Иногда пугающе реально.
Вы должны знать, что Ваксс посвятил свою жизнь работам-близнецам: он пишет о преступности и активно работает адвокатом по защите детей. Он провел годы на обоих поприщах и на каждом из них достиг равновыдающихся результатов. Касаемо творчества, Ваксс сам признает, что его нельзя с легкостью определить в какую-то конкретную литературную нишу.
«Я затрудняюсь описать стиль или жанр нуар в 18 слогах хайку, знаете ли. Я мог бы рассказать вам, как описывают детективный жанр, но то, что я делаю, под это описание не подходит. Ну, вот вам, для примера, совсем уж из ряда вон ‒ когда я выиграл Гран-при детективной литературы Французской академии, мне тогда сообщили, что то, что я пишу, это littérature engagée*… я понятия не имел, что это значит, и только потом выяснил. По крайней мере, это описывает то, к чему я стремлюсь, а не то, на что я претендую.»
(*Littérature engagée- «Литература участия», жанр, ставший популярным после Второй мировой войны, для которого характерна высокая степень ответственности автора перед обществом.)
Если кто-то говорит вам что-то на иностранном языке, всегда большое облегчение узнать, что это комплимент. За всю свою жизнь Ваксс был удостоен многих таких комплиментов – и за книги, и за юридическую работу. Некоторые могут обнаружить довольно неожиданную связь между этими, казалось бы, полярными дисциплинами, но для Ваксса такой дихотомии нет. На самом деле творчество было средством для решения тех проблем, с которыми он столкнулся в зале суда.
«Они так пересекаются, что нет необходимости их разделять. Я считаю книги органическим результатом того, что мне доводится пережить. Я же не прихожу домой ночью и не пишу любовные романы. У меня есть информация, которую безусловно необходимо распространить, и книги могут отлично с этим справиться. Реальность такова, что без этих книг самая большая аудитория, которую я мог бы получить, ‒ это лекционный зал или бокс присяжных. Книги позволяют мне обратиться к гораздо более широкой аудитории.»
Ваксс однажды назвал свое творчество «троянским конем». Каждая книга на первый взгляд может показаться довольно обычным, хотя и захватывающим, произведением в жанре жесткого нуара, но проблема очень скоро распахивает свой плащ и показывает то, что находится под ним. Многие из историй сосредоточены на психопатах и хищниках, которые охотятся на детей.
«Вы можете прочитать одну из моих книг и пропустить абсолютно всё, на что я пытаюсь обратить ваше внимание, но, признаете ли вы это или нет, часть этой информации была передана, пусть даже на подсознательном уровне. Я выбрал эту форму, потому что она ближе всего к моей работе. Преступление – это то, о чем я очень много знаю. Я могу написать об этом так точно, как не могу ни на какую другую тему. Я не собирался создавать литературу, я собирался отправлять вести с линии фронта.»
Неудивительно, что романы Ваксса не обошлись без внимания прессы. В то время, как дюжина журналистов восхваляет его отточенную достоверность и мужество, есть и другие, которые называют это продуктом больного воображения.
«Если вы считаете, что сейчас трудно, ‒ когда в 1985 году вышла моя первая книга, реакция в значительной степени сводилась к тому, что у меня больные фантазии, что я всё это выдумал… что это фантастика. Но помните, что люди, которые оценивали ее, были книжные обозреватели, а это, наверно, одни из самых оторванных от жизни людей. Они ничего не знают о самом предмете, они разбираются только в литературе.»
Снова и снова Ваксс возвращается к сюжету о невинных, которые пострадали от рук других. Он придумал термин «дети тайны» для тех жертв насилия, которые несут свое «ядовитое детство» во взрослую жизнь. Они хранят тайну, потому что им не с кем поделиться, их никто не желает слушать, и потому они сами мучают себя. Ваксс описывает это более кратко: «Вы знаете этот тихий свист, который слышат только собаки? Ну, у детей тайны такое тоже есть – они узнают друг друга прямо через стены.»
Одним из способов, которым Ваксс сбалансировал жестокую, отчаянную, когтистую сторону Америки, было создание Берка. Человек со своими скелетами в шкафу, он возьмется за любое дело, если за него хорошо заплатят по завершении. Именно от лица Берка идет повествование – это еще один голос, который кажется реальным, иногда пугающе реальным. В отличие от большинства центральных персонажей жанра, Берк ‒ не обычный привлекательный преступник, жесткий на вид, но ранимый внутри.
«Я, конечно, не собирался создавать белого рыцаря Раймонда Чандлера. От всей этой чепухи с антигероями у меня голова болит. Он профессиональный преступник, наемник, вне закона. В нем нет ни капли героизма. Мало на свете того, чего он не сделал бы за деньги.»
Действительно. Берк не слишком общителен. Берк живет в тени, скрываясь в подземельях и подземных переходах, терпеливо поджидая свою цель. Для писателя с юридической базой довольно интересный выбор главного героя.
«Будь вы чуть тупее, я, возможно, понял бы вас, – вставляет Ваксс. Но не огрызаясь, надо сказать, а с юмором. ‒ Вы имеете в виду, что я разгуливаю по улицам и стреляю людям в головы? Берк – это не я, он не мститель, и никоим образом не связан с социальными переменами. Он преступник, он пытается выжить в городе. Нет никакой связи. Берк существует, чтобы быть вашими глазами и ушами в мире, с которым вы, возможно, никогда не сталкивались или даже не знали, что он существует. Если я собираюсь показать вам, как выглядит ад, ангел будет не самым подходящим гидом. Ярость Берка, его гнев и его ненависть предназначены для того, чтобы читатель заразился ими, но это не противоречит моей юридической практике, где я, на самом деле, пытаюсь изменить систему, а не исправлять ее последствия.»
Роман крайне увлекателен тем, что независимо от того, сколько злодеев наказывает Берк – а в 18 романах их довольно много – независимо от того, сколько грязных трюков он применяет, ты остаешься на его стороне. Вам часто напоминают, почему вы должны не любить этого человека и осуждать то, что он отстаивает, но это сложно. Подобно Тони Сопрано или Омару Уайту, или Вику Макки, вам не обязательно болеть за парня, который совершает низкие поступки, и вы не хотите следовать за ним на темную сторону, но и не желаете ему зла.
«Слушайте, Берк не ищет терапии или катарсиса. Он не придерживается морали, такой, как вы ее определяете. У него есть кодекс, согласно которому любой, кто не встанет перед пулей, чтобы защитить брата или сестру, не достоин быть братом или сестрой, но это не мораль – это кодекс поведения. У него три мотива. Один из них – не вернуться в тюрьму. Второй – это защитить свою семью по выбору. Третий – ненависть.»
«Семья по выбору», о которой говорит Ваксс, – это пестрый набор персонажей, которые разделяют отвращение Берка к обычной жизни: это заменяющий отца Профессор, Макс, Моль, Терри, Мишель и его любимая собака Пэнси.
«Берк ищет людей, которые живут вне закона, как он, у которых за плечами история, похожая на его собственную. Это единственные люди, с которыми он может общаться. Единственное, что у него есть и без чего он был бы полноценным социопатом, ‒ это очень мощная способность к эмпатии. Но она ограничивается его собственной семьей и его собакой. Внутри этого круга он настоящий человек, но за его пределами он хищник.
Он не рассматривает искупление, если это означает стать гражданином. Он не собирается этого делать. Но он, безусловно, способен на полный спектр человеческих эмоций, сочувствия и любви к людям, подобным ему.»
Наше время с Вакссом почти на исходе. Точно так же заканчивается и время Берка. Если вы обращали внимание, то знаете, что «Другая жизнь» – его последняя книга. В художественной литературе, по крайней мере, ‒ у него много реальных соперников. Не раскрывая концовку, Ваксс подтвердил, что после этого романов о Берке больше не будет.
«Я взял обязательство, когда начал писать серию, что это не будет глупый пластиковый частный детектив, которому 35 в течение 40 лет. Я собирался старить персонажей с течением времени. Это означает, что выживут не все.
Это семья по выбору, что означает высокую готовность защищать своих детей, и единственный способ сделать это – заставить своих детей перейти к другой жизни. Они не могут взять детей в семейный бизнес. Именно здесь должно быть принято решение, и именно здесь заканчивается серия.»
Отпустить Берка было нетрудно, утверждает Ваксс.
«Нет. Работа выполнена. Это было совсем не сложно. Я не считаю, что каждая книга превзошла предыдущую, и поэтому вынужден был продолжать писать серию. Вообще-то, было немало недовольных поклонников, которые были рассержены, но все есть как есть. Я мог перейти на стезю фантастики или я мог сыграть честно. Что я и сделал.»
Прошло более 20 лет с тех пор, как был напечатан первый роман Берка «Флад» (Flood). В то время общество как в Великобритании, так и в Соединенных Штатах стало свидетелем ряда самых ужасных за всю относительно короткую историю этого мира зверств и преступлений, совершенных в отношении детей, – впрочем, нет, забудьте это, ‒ в отношении других людей. Возможно, для Берка жизнь изменилась, но изменилось ли что-нибудь на другом поле битвы, там, где сражается Ваксс?
«В области, которая касается меня, произошли определенные изменения. За последние 30 лет был достигнут прогресс, более значительный, чем за предыдущие 300, но мы даже не приблизились к тому, где должны быть. Одно из изменений состоит в признании СМИ существования того, что они формально игнорировали. Но изменило ли это культуру в значительной степени? Еще нет. Детей в той или иной степени считают людьми, а не собственностью, но это всё постепенные шаги. Эту войну не выиграют в течение моей жизни, но ее возможно выиграть.
Когда люди поймут, что нет биогенетического кода для серийного убийцы или поджигателя, что мы сами создаем монстров – когда люди действительно поймут это, им станет очевидно, что раннее вмешательство, ранняя защита принесет огромные дивиденды. Дети, которых мы упустили, не исчезают, они оказываются в нашей системе уголовного правосудия или в нашей системе психического здоровья.»