Вернуться к – Когда по правде / Перейти к – 2. В лесу
Свежий, ни с чем не сравнимый, запах берез и елей, знакомо щекотал ноздри. Липы уже пахли медом, хотя пчелы только начали работать. Начало лета ощущалось во всем, в улыбках взрослых, в потупленных взглядах девушек, в смехе детей.
Белобрысый синеглазый Пересвет смотрел на ожившую утром, вместе с природой, деревню, стоя у кромки леса, на лужной поляне. Парни, все молодые, крепкие и высокие, умывались и разминались у реки. Что-то среди них не было видно Ярослава, сына Веды. Наверное, вернулся вчера с рассветом.
Пересвет за полночь ходил на Далекий Луг, смотреть, как цветут шустики, из них потом знахари готовят пругу, которая лечит все болезни, и хворобы, и даже порчу на ветер снимает. Там-то он и видел Ярослава с Песнею. А что, до того, что Песнея невеста Аржина, из соседней деревни, так это не его, Пересвета дело, мал еще. Этой весной Пересвету исполнилось двенадцать весен. А значило это, что он только начал взрослеть, то есть, работа ему отныне полагалась в полной мере, а все то, что скрашивало суровость взрослой жизни, не полагалось вовсе. Родители Пересвета утонули прошлой весной, и то, хорошо, что семья брата отца приняла его. Иначе отдали бы его сразу в лес, на добро от Млисея, бога леса. Который требовал к себе подданных каждую весну, когда приходил сам в лес рода Свияхов.
Пересвету и так была одна дорога в ученики к ведуну Шике, у Фиры, брата отца, было три жены, и пять сыновей, помимо приемыша. Всем надо выделить долю, чтоб каждый мог привести себе невесту. На Пересвета доли не оставалось, потому и идти ему в ведуны. И жить без невесты. Пересвета это не расстраивало. Слышать шепот леса, знать, что говорят птицы и звери, ему казалось более интересным, чем жить в селе и работать от рассвета до поздней ночи, только чтоб пережить зиму. И лета-то не увидишь. Пересвет никогда не видел, чтоб Шика работал, на поле или еще где. Платы за свое знахарство он не брал, но у него всегда было самое душистое варенье, самые свежие овощи и молоко.
Пересвет любил запах цветущего луга, словно из глубокого детства, из которого он еще толком и не вышел еще, но уже прочно забыл.
Среди резвящихся в реке парней, звучным голосом выделялся Вислав, чернявый, красивый, и гибкий. Как из кистей выпал, весь род Свияхов был светлым, потому и звался Свияхи – чистые. Неясный он был сам, но отец его, уважаемый человек был, потому и сына принимали, да и зла он никому не делал, никого не оговаривал. Но неясный был, это точно, и братался он с Сихеем, вот уж кто и позлословить любил, и понаговаривать, да такого, что и в ум не придет.
Сихей был сыном Тахома, ковальщика и тоже неясным, белый весь, лицом чистым, таким лицом только в зеркало смотреть, а не на побоища ходить. Так он и не ходил. То ли парень, то ли девка, и волосы он носил длинные, аж до пояса, как старец, иногда даже в косу плел, как девка. Черные брови линий ровных, изогнутых, любая красавица обзавидуется. Руки Сихея были тонкими, нежными, ну точь-в-точь женскими. Стан Сихей имел гибкий, походку плавную, только груди наливной не хватало, да в бане видное отличие, а так баба бабой. Ему надо было б девкой родиться, а вот же нет, родился там, где молотом кормились. Тахом сколько раз вздыхал, глядя на сына своего, красавца лебяжьего. А Дарена, как назло не рожала больше ему ни сыновей, чтоб дело передать, ни дочерей, чтоб привела в дом наследника. Видно так и застеет[1] род Тахомов. Нет ему продолжения, какая ж свияха пойдет за Сихея? Он же молот держать не умеет, как следует. Как семью кормить будет? Ведь не мог Тахом ничему его научить. Да и как научишь? Сколько раз он пытался отдать сына в учение, и всегда тот сбегал, и такое рассказывал, что и повторять-то стыдно.
Зря Тахом волновался, много свиях заглядывалось на его сына, да только он ни на кого не смотрел, все с молодцами игрища устраивал, а как те к девкам по молодому делу веселиться, так он домой шел. Да что придумывал, танцевать любил. Танцевал он и правда глаз не отведешь, но только не как парни танцуют, и не как девки – хоть это хорошо, – а сам какие-то мудреные движения придумывал.
Все это Пересвет знал, но только кручины Тахома не понимал. Ну не ковальщиком, ну будет Сихей танцевать, может и со сватами ходить, и во всех праздниках танцевать, да и печет он хорошо, не пропадет.
А может он и правда, как жилые свияхи поговаривали, от лесного Млисея, духом — хранителем пришел. А что поговорить на людей любит, так то испытание Млисей дает. Может, и заберет его, когда надо будет, а, может, если беда какая случится, то Сихей позовет лес на помощь, и сам Млисей придет свияхам помогать. Давно, много уже славешскому народу летов было, несколько соседей-родов не стали города строить, не стали вождей чужих принимать, собрались старейшины родов, да и порешили в лес уйти. Так оно надежнее. Только вот, не захотели их было отпускать, даже бой, рассказывали, был. А потом пришел бог Млисей, прямо на поле вышел, где стенка на стенку славешцы, да остальные славяне стояли. Прямо так и пришел. В рубахе белой, с цветущим посохом весны, ну а дальше, Пересвет думал, что врут дальше. Что Млисей посохом земли коснулся, и зацвело все, и копья тесанные славян, и дроги[2] их. Испугались морока племена и побежали. И колдунам больше уйти не мешали.
Пересвет много историй про Млисея знал, и как он от соседей защищал несколько раз, и от путников вых[3]. А еще слышал он про Сантала. Друга Млисея. Ведуна главного, над всеми поставленного. Говорят, что его, вообще, увидеть счастье большое, потому что он все может. Как бог, только человек с виду. Он и дождь мог и сушь. Только ничего не брал, ни подданных, ни учеников в услужение, ни на науку. Откуда он взялся, историй много было, но они все друг другу врали[4]. Так и неясно было, сколько он уже живет. Пересвет много весной по лесу ходил, истории говорили, что живет Сантал где-то, вот, точнехонько в этом лесу. Да и Млисея тут видели. Но ни разу не мелькнула перед зоркими глазами Пересвета белая рубаха Млисея, ни разу, как далеко он ни ходил, а на избу Сантала ни разу не наткнулся.
Пересвет увидел, как Расхор, сильный красавец, забрал рубаху Сихея и зубоскаля смотрит на Вислава, и говорит, наверное, что-то обидное. Вислав подошел к нему и протянул руку, что-то отвечая. Пересвет видел, как хищно ощерился Вислав, ой, не стоило Расхору с неясным связываться. Кто знает, что там у чернявого в голове. А все ж славешец, и за Сихея может и порезать. Говорят, чернявые до дружбы крепкие непомерно.
Пересвет подошел поближе, что б слышать, что говорят на реке.
— Не боишься, Сихей с нами купаться? Не ровен час, за девку примут, зацелуют. – сверкал белыми зубами Расхор.
Сихей смотрел в сторону. Вислав подошел еще ближе.
— Кто примет, я тому объясню.
— Ох, Вислав, смотри, не убережешь. – Расхор поднес рубаху Сихея к лицу. – Дашь утереться[5]?
Вислав вырвал рубаху из рук Расхора, протянул Сихею. Женственный юноша взял, так ни слова не сказав и оделся.
Остальные улыбались, ждали чем потеха кончится. Вислав взял с берега свою рубаху, швырнул в лицо Расхора.
— На, утирайся.
Парни засмеялись. Расхор отнял рубаху от лица.
— Утерся. – угрожающе сказал он.
— Вот и молодец. А теперь, иди сюда, заканчивай что начал.
Смех новым взрывом разнесся по берегу.
— Ты что говоришь, Вислав…- побледнел Расхор.
— А то, что, как лезть к тому, кто отпор дать не может, так ты первый, а как отвечать, так в кусты.
— Я в кусты??! – Расхор шагнул к Виславу, засомневался и остановился.
По обычаю, за это, парень целовал девку, что рубаху принесла.
— Так тебе срам, Расхор, и так выходит, — крикнул кто-то.
Вислав усмехнулся.
— Поклонишься Сихею, оставлю, и слово прощу, только впредь думай, что говоришь.
— Не со зла я, Сихей, — склонил голову Расхор. – прощай, если обидел.
— Я зла не держу. – пропел Сихей, ну девка и девка! И голос у него тихий. Певучий.
Молодцы начали расходиться с берега, по своим делам.
Пересвет решил на утрик[6] не идти, можно в лесу сладких корешков насобирать. Что семье Фиры, лишний рот давать, если можно и так.
Малец шел по лесу. Водил ладошами по головкам трав и цветов, и думал о том, что, все-таки, Вислав и вправду сын ночи, такой же смелый и бесшабашный. Это еще одна история в роду Свияхов. Родился Вислав ночью, когда Грозава с Молоной ругался. Видимо, наговаривал на ночь, что сына потеряла, вот и родился он чернявый. Да и то, охота Виславу ночью сама в руки шла. Даже рыба и та подходила к берегу ночами так, что Вислав руками ее брал. И спал он охотнее днем, а работал ночью.
Сегодня Вислав должен деревьев нарубить. Те, которые жить уже устали, иссохлись, сами не рады, а уйти ведь не могут. И молодняку расти мешают.
Пересвет услышал стук топора Вислава и нежный, высокий смех Сихея. Улыбнулся и пошел глубже в лес.
[1] застопорится
[2] самодельные вилы деревянные
[3] злых, темных
[4] противоречили друг другу
[5] незамужние девушки свияхского рода приносили рубахи вместо полотенец, в знак верности
[6] завтрак