ОЗНАКОМ
серия Лишние пазлы
Книга 1
Туда, где ждут
Глава 1
ХХХХ Фироками ХХХХ
– Вон он! – раздалось прямо за спиной.
«Шокер Властей по умолчанию настроен на 3 метра, не подпускай их к себе ближе ни с какой стороны», – вспомнил он и полез выше.
Главное не сорваться. «Не смотри туда, откуда пришел, смотри туда, куда идешь,» – теперь всплыло в сознании.
Он не убивал эту проститутку, конечно, не убивал, просто увидел лежащую женщину, подошел проверить и почувствовал руку на плече. Власти. Ему удалось вывернуться, и он бросился бежать. «Никогда не доверяй Властям» – так учили его в семье.
И теперь два рипа преследуют его. Он запрыгнул на этаж парковки, кувыркнувшись в воздухе.
– Чертовы паркурщики, – выругался высокий блондин и побежал к лестнице.
– Вот его возможные маршруты, – раздался из гаджетов глубокий и очень успокаивающий голос, – вероятность первого – восемьдесят девять процентов.
– Ты иди по первому, – бросил напарник блондину, ангелоподобный красавец, тоже блондин, только пониже.
– Мгх, – легко и стремительно детектив Сорок второго отдела бросился по маршруту.
Беглец быстро осмотрелся, пытаясь выхватить взглядом преследователей. Он пятился к лестнице наверх, сканируя пространство, еще два пролета и он на дороге следующего этажа Города. «Всегда иди в другую сторону, чем подсказывает тебе первый импульс», – вспомнил он. Быстро взлетев наверх, беглец бросился к пролету, и вдруг дыхание сперло, боль согнула его пополам. Он поднял глаза, темноволосый, очень красивый мужчина улыбался ему, только темно-вишневые глаза оставались мертвыми и неподвижными. Мужчина казался таким знакомым, даже родным. Жадно пытаясь вдохнуть, беглец протянул к нему руку. Мужчина неуловимым взглядом движением схватил руку и вывернул ее. Новая боль отрезвила, в памяти всплыло: «воду нельзя схватить», он полностью расслабился и вытек из захвата, мгновенно собрался и прыгнул вниз.
Боль опутала его еще в воздухе, парализованный он упал спиной на пол, но больнее уже не стало.
Над ним склонился ангелоподобный лик, слепящие, словно солнце, бирюзовые глаза смотрели спокойно, ангел, казалось, улыбался. Он улыбнулся небожителю и провалился в тьму.
– Как ты его достал, силой мысли, что ли? – улыбнулся мужчина с мертвыми глазами, спустившись, он плавно и стремительно направился к «небожителю».
– У меня шокер на 5 метров настроен. Я бегать не люблю, – усмехнулся друг и сказал в гаджет, – спасибо, присылай больничку.
– Отправил, – раздалось в ответ.
– Готово? – вбежал в лот высокий блондин.
– Ага, – улыбнулся, похожий на него, как брат, «небожитель».
– Он спину не сломал себе? – спросил прибежавший.
– Не знаю, вот разработают личные силовые поля, тогда можно будет точно сказать, про таких, что не сломал. А пока как знать? Да залатают.
– Передадим в Пятнадцатый, это не наше дело, – кивнул детектив и с усмешкой мотнул головой, отправляя видео в Пятнадцатый отдел, который занимался уличными убийствами, – сходили кофе выпить.
– Я говорил, нужно было в отдел заказать, – изящно сел на бетонную приступку мужчина с мертвыми глазами. Луч солнца вкрадчиво вполз на парковку, коснулся его плеча, мужчина вздрогнул, резко посмотрел на луч и, узнавая, выдохнул улыбку.
– Я не люблю заказывать, – дернул уголком губ «небожитель».
На такой же парковке напротив стоял худой длинноволосый мужчина в черном, серебристые глаза на долгую минуту застыли на одном из детективов. Он наблюдал тщетную попытку парня убежать от Властей от начала до конца. Когда подъехала клиническая помощь, мужчина ушел с парковки.
ХХХХ Фироками ХХХХ
— Это хорошая идея. Если вам не нравится ваша жизнь, приходите и получите новую, – прошелестел по радио корифей Города Ян Елм.
Реклама нового проекта Фироками – Убежища. Фироками – алмазный город-государство – решил проблему бездомных, неблагополучных детей и ненужных животных радикально. Как все, что он решал. Детище сенатора Ажена Эджекта. Три типа. Детежище – детское убежище, Безежище – убежище для бездомных и Звережище – убежище для животных. Загородные лагеря, даже поселки. Вышел закон, который запрещал бездомным и попрошайкам находиться в Фироками и Власти отвозили их всех в Убежища. Все ненужные животные, бездомные или домашние, но от которых люди хотели избавиться, отправлялись в Звережище.
Правительственный проект – Убежища – становился успешным. Как любой проект, за который отвечает кто-то один. За ними не было дикого бюрократического надзора, не было важных и обязательных инструкций. В Фироками это было обычное дело, какой-нибудь корифей брал на себя заботу о каком-нибудь направлении или социальной проблеме, его не нужно было контролировать. Он и так отдавал все силы, чтобы сделать подотчетное направление как можно лучше. Под каждое Убежище выделили большой кусок земли, поэтому, в отличие от других благотворительных проектов, тут всегда было место для нуждающихся. Здесь всегда хватало пищи – потому что Убежища не просто работали на правительственных дотациях, у них были свои поля, сады и фермы. Люди, которые работали тут, учили приходящих. Даже в Звережище – животных тренировали, они участвовали в разных шоу, работали в кино, работали спасателями, поводырями, помощниками. Отсюда можно было взять животное домой. Сюда в любое время можно было принести и отдать животное. Никто не осуждал тех, кто приносил животных. Работники Звережища не пытались пристроить животных новым владельцам. Если у кого-то окотилась кошка или ощенилась собака, владелец мог просто принести корзинку с милыми котятами и щенятами в локальный приют, а не подбрасывать их под дверь кому-то. А приют уже сдавал животных в Звережище.
С бездомными и людьми, попавшими в трудную ситуацию, была та же история. Безежище было не только для бездомных, но для всех, кому некуда было идти, там принимали женщин, чьи мужья били их, бывших заключенных, которые не могли встроиться в социум, если у бездомной женщины был ребенок, она могла прийти в Безежище и жить там с ним, никто не пытался его у нее отнять. Только если она сама хотела, она могла отдать его в Детежище. В Убежищах люди (и звери в Звережищах) проходили профподготовку, могли остаться работать и помогать тут же. Первых учителей наняли из пенсионеров, опытных и умелых людей, которые хотели работать.
В Детежище могли прийти не только дети, с которыми жестоко обращались, сироты и беспризорники приходили сюда. Любой ребенок, кто не знал как жить, мог прийти сюда. Если его родителям было наплевать на него, если родители были в скандальном разводе, если родители были против беременности, отношений, ориентации, пола, жизненного выбора ребенка, если было что угодно, что вгоняло ребенка в стресс, и он не знал куда идти, он мог прийти в Детежище. Он получал комнату, еду, одежду, он учился или узнавал какое-либо ремесло. И любой мог в любой момент уйти из Убежища, если он чувствовал себя достаточно уверенным, чтобы стать частью Фироками.
Новый закон говорил – каждый имеет право жить. Так что, если ребенок не хотел жить со своими родителями или в детском доме, или просто не хотел вести ту жизнь, которую вел – он мог получить второй шанс, получить другую жизнь. Теперь, если ребенок сбегал из дома, Власти сначала звонили в Детежище и узнавали, не у них ли потерявшийся, спрашивали, жаловался ли ребенок на родителей. Если ребенок жаловался, был измучен или избит, служители Города начинали копать под родителей. Если ребенок молчал – в Убежищах никто не заставлял ни в чем признаваться, — проверяли родителей сами. Власти даже могли не сообщить родителям, что ребенок в Убежище.
«Ваш ребенок под защитой Фироками», — сообщали родителям. Это означало, что ребенок найден, жив и хорошо себя чувствует. Но в Убежище ли он, у Властей, у богатого господина, который забрал ребенка на содержание – родители не могли знать. Если ребенок хотел домой – Власти забирали его из Убежища.
Сперва дети боялись Детежища, бездомные боялись Безежища, но потом они увидели, что Убежища не тоталитарные колонии. Это действительно были настоящие убежища. Там можно было жить, есть, отдыхать. Они существовали просто, чтобы дать силы нуждающимся идти по жизни дальше.
Конечно, среди детей сначала ходили страшилки, что богатые господа приходят туда и там набирают себе рабов и секс-игрушки. Некоторые вымотанные нищетой дети даже ждали этого. Но напрасно. Корифеи Фироками держались подальше от Убежищ, они всегда знали, где найти не запуганных катамитов.
Всего один закон и всего лишь три места решили огромные проблемы общества. Фироками всегда так делал. Решал. Сейчас сенатор Эджект готовил новый проект, теперь для преступников и для душевнобольных. И Фироками смотрел, как работают идеи сенатора. Судя по Убежищам, они отлично работали.
– Если не нравится – переделай, все в нашей жизни – твое дело!.. – уверенно запел голос из динамика. Кто-то из «Веточки вишни». Наверное.
Голубые, холодные, как алмазы, глаза смотрели с гологфотографии над столом строго и надежно. Солнечный луч, который пробежал по изображению, сиял слабее, чем они.
А солнце сегодня было яркое, оно светило, заливая весельем весь Город. И Город улыбался, лениво и томно. В Фироками цвела поздняя весна, время, когда поток красоты устремлялся сюда отовсюду.
Мерджен Хевиа, тот самый высокий блондин, который побежал за пареньком на парковке по первому маршруту, просчитанному техническим специалистом отдела – космически талантливым Фэйджем Сонора, – сидел в бежевом крутящемся кресле, отвернувшись от гологфото, уставившись в открытое окно. Мерджен был похож на средневекового воина, солнечного викинга, в оромантиченных фантазиях. Его светло-зеленые глаза, казалось, всегда улыбались, четкие губы скрывали в себе поцелуй. В первую встречу он, обычно, нравился людям. Потом, его нежелание лицемерить и играть в социальные фальшивые игры охлаждало очарованных. Сейчас детективу нужно было сделать несколько скучных звонков, которые он делать не хотел. Город манил прыгнуть в вязкий воздух, который, казалось, был сделан из жидкого солнца. Мерджен слушал свою подборку по радио. Классика и рок. Дикие пассажи сменялись дворцовыми трелями. Детектив крутился в кресле в ритме играющей музыки.
Дверь бесшумно открылась и закрылась, в светлый и удобный кабинет – разработка психологов для Властей, – ввалился мужчина. Детектив Хевиа улыбнулся и поднял руку, приветствуя гостя. Вошедший прислонился к двери, подпирая ее собой, посмотрел на Мерджена и тоже улыбнулся. Тот самый «небожитель» с парковки.
Гость прошел к столу и сел на край.
– Мозаика? – спросил Мерджен
– Мозаика, – вздохнул гость. Так они называли «висяки», дела, на которые все давно махнули рукой, и которыми и занимался их отдел – мозаика. Потому что официальный интерес был к этим делам, как к мозаике – кому нравится, тот и складывается. И даже не очень важно-то было уже, сойдется ли она.
Вошедший тоже был детективом, напарником Хевиа – Хан Паради. Похожий на Мерджена, только длиннее светлые волосы, нежнее черты лица, темно-зеленые глаза с голубым оттенком – бирюзовые, проще говоря, – ненамного, но заметно, ниже Мерджена, и тем не менее, они были так похожи, что люди думали, что они родные братья. Хотя на самом деле они были ближе, чем братья – друзья.
Друзья работали в этом отделе недавно. Да и сам отдел был создан недавно. Их босс – Шан Линьал, корифей и, по слухам, работник комитета безопасности Города – КБГ , только что получил это назначение, и, когда его перевели в это отделение начальником, он набрал тех, кому доверял. Сейчас, в этом отделе, Шан был императором.
Над ним не было начальства, висяки отдали ему. Его люди, его команда, это были неуправляемые и неуживчивые кадры, служащие и детективы, у которых были серьезные проблемы с дисциплиной и уживчивостью. Отдел работал пару месяцев, но результаты были впечатляющие – семнадцать раскрытых дел, восемь крупных и безнадежных. Отдел со скучным номером «42» находился в Серо-коричневом секторе Фироками, одном из криминальных районов. И Правительство – мэрия, Фироками был городом-государством, поэтому главой Фироками был мэр с забавным именем Алекс Алекс, – надеялось, что Линьал сможет исправить это. В Фироками сейчас шла программа уравнивания районов. В Городе не должно быть районов «опасных» и отличимо «благополучных», все должны быть удобны для проживания, хотя тематические районы, с культурными кодами, Фироками любил. Многокультурное многообразие. Азиатские, восточные, северные уклады – Фироками отдавал районы на откуп аутентичности. Но он же зорко следил, чтобы районы не превращались в княжества в Городе. Ни Власти – так называлась служба защиты населения и исполнения законности, – ни горожане не боялись «сунуться» в любой район. Любые попытки подмять под себя часть Города кем-нибудь дерзким и борзым кончались его выселением за пределы Фироками или его переселением в сексуальное рабство к желающим корифеям. Город был безжалостным. И равнодушным. Свобода многообразия поддерживалась за счет жестокого подавления любых попыток сдвинуть баланс. Любой, кому не нравился уклад Города, мог обратиться к Властям и попросить вывезти его за пределы Фироками. За счет Города. Но жители и приехавшие предпочитали жестокий Город привычному укладу мира. Технологии, возможности, и если твоя свобода не заключается в нарушении свобод других, то нетоталитарное отношение к любому самовыражению делало жизнь в Фироками намного привлекательнее, чем где-либо еще.
– Что ж, давай выберем что-нибудь, – Мерджен швырнул несколько файлов на стол, подвинул их вперед.
– У нас новое заявление, – Хан бросил на стол гологфайл.
– И нам все равно нужно выбрать дело из вечности, – кивнул Мерджен на стопку голографических файлов и вздохнул, – думал, будем копаться только в старых делах, а тут новые поступают, как в обычный отдел.
Хан понимающе угукнул.
Старые мозаики они разгребали с периодичностью – решенное дело, неделя отдыха и рутина, новое дело «из старья». Мерджен называл это вечностью, потому что «старье» не кончалось и, казалось, не уменьшалось. Помимо этого, к ним же отправляли новые дела, которые закрывало следствие. Шан распорядился так. Новые мозаики раскрывать было проще.
Фироками нравилась эта инициатива. Преступники должны знать, что они не уйдут от наказания. Ни в коем случае. Столетия понадобились, чтобы донести эту идею до преступного мира. Поэтому в Городе уровень преступности был низким. Хватало узаконенной жестокости в Городе, поделенном на господ-садистов и рабов. Но никакая идея не прожила бы так слажено так долго, – все равно бы в нее потихоньку внедряли искажения, улучшения, изменения, сами преступники бы занимали ключевые места, так всегда происходит, и произошло бы, конечно, в Фироками, – если бы ученые, нанятые друзьями Города, не расшифровали геном человека. Хранители идеи – долгожители, могли следить, чтобы идея жила, не отрывалась от современных реалий, не костенела, но и не искажалась.
– Это да, – Хан веером разложил файлы. – Пора.
– Раз, два, Шан заберет тебя… – начал Мерджен считалочку из старого фильма, которому уже сотни лет, которую они с Ханом переделали на свой лад.
– Это! – вытащил выпавший файл Хан, небрежно его открыл.
– И чего у нас? – Мерджен откинулся в кресле.
– Люди, одиночество, обиды… – Хан покачал головой и дернул плечами.
– Как ново! – саркастично отозвался Мерджен. – Ну, тогда давай скажем, что была попытка получить сатисфакцию и закроем дело.
– Ага, давай.
В комнату вошел высокий худой аристократичный мужчина. Холодные алмазные глаза цепко обвели комнату, те глаза, с гологфотографии над столом Мерджена.
– Как оно? – спросил он. Голос мужчины напоминал шелест листвы.
– Шан, – Мерджен повернулся в кресле, – мы хотим тебе сказать, что еще одна мозаика сложена.
Шан коротко кивнул, подошел и встал за спиной Мерджена.
– Начали разбираться с новым заявлением? – спросил он, невольно гладя Мерджена по волосам.
Тот задрал голову, чтобы видеть босса. Наркотическое счастливое спокойствие гипнотической бетонной плитой придавило сознание детектива. Шан так действовал на всех. Мерджен перевел дух, сбрасывая вязкое счастье.
– Да, это было дело об обиде, из-за одиночества все. Пустяк, – сказал Мерджен буднично.
– Чудно, – в тон ему ответил Шан, – И кого обидели? Мне нужно знать, кому мне дать леденец. Работайте, парни, или леденец ваш.
Линьал нежно улыбнулся.
– Ладно. Не можем же мы оставить угнетенного без сладостей, – уставился в файл Мерджен.
– Никак не можем, – согласился Хан и подался к другу, читая документ.
– Чудно. Вы такие добрые, ребята. Вы знаете это? – Шан кивнул и сел на диван, здесь же, в комнате.
– Ну и чего там у нас? – спросил Мерджен со вздохом, делая усилие, чтобы забыть прикосновение.
– Девочка, Тала Мин, пропала несколько месяцев назад. Пять. Пять месяцев назад, двадцатого января. Шла из школы, зашла в магазин, купила леденец и не дошла до дома.
– Ясно. Она, конечно, в рабстве сейчас, – пожал плечами Мерджен.
– Да кому это надо? У нее родители. Просто заплати родителям. Всегда можно найти бедных родителей и купить кого хочешь, можно найти неблагополучного красавчика, который сам к тебе кинется, только помани. Зачем кому-то проблемы с Властями?
– Может, целевой заказ?
– У нас есть фото?
– Да… о… ну… – Хан вытащил фото из досье. Мужчины уставились на него.
– О, хм… – сказал Мерджен.
– Лааадно, – ответил друг.
Девочка на картинке была обычной. Она не была сексуальной, не была даже милой. Просто девочка. Она не вызывала никаких сексуальных мыслей. Никто бы не стал похищать ее.
– Может, ее мутант убил? – сделал догадку Хан.
– Нет. Она просто пропала. Она некрасивая… что? Ну если она такая? – Мерджен развел руками, отвечая на укоряющий взгляд друга. – Израстется. Но похитители вряд ли ее украли «на вырост». Зато она жива, наверняка. Нужно проверить, может, она просто сбежала. Влюбилась в красавчика. Тот спутался с королевой класса. Она не вынесла и убежала.
– Все проверяли, родители получили страховку, так что страховая вела свое расследование. В Детежище, естественно, звонили, притоны проверяли, – мрачно сказал Хан.
– А ты чего приволок? – кивнул Мерджен. Он растянулся на столе, чтобы лучше видеть.
Хан выставил гаджет, чтобы Мерджену было удобнее. Тот протянул руку и взял заявление.
– Тоже девчонка пропала. Милая скучная семья. Придется все проверять сначала. Все видео тут, да?
– Естественно, – кивнул Хан Мерджену.
– Ага, – Мерджен открыл папку с файлами видео, – что еще?
– Мать работает в обслуге, отец… снабженец в отеле. Работяги.
– Обычная унылая жизнь, люблю такое. А это кто? – указал Мерджен на мальчика в видео.
– А, это младший брат. Ресси.
– Ресси. Прекрасно. Поговорим с ним. Если с этой семейкой что-то не так, он должен знать.
– Но он может не сказать.
– У меня есть фото Шана на такой случай. Дети его любят, – хихикнул Мерджен.
– Идем?
– Нет, давай съедим что-нибудь и просмотрим видео.
– А, отлично. Еда. И кино.
– Да, может, увидим порнушку, – Мерджен томно расползся по столу. Мужчина связался с кафе.
– Привет. Как дела? Это Власти. Мы есть хотим. Реми, это ты? Нет. Ммм… – застонал Хан, на приеме кто-то новенький и ему придется все объяснять. Детектив посмотрел на друга и Мерджен потянулся за гаджетом, но Хан только благодарно улыбнулся и продолжил. – Ладно. Салли? Два латте… и капучино, – Хан бросил взгляд на Шана, который застыл, словно уснул с открытыми глазами, – большая пицца, классическая. Сорок второй отдел Властей. Для Хевиа. Ага. Хорошего дня, девочка.
Мужчины склонились над файлами, изучая их и рисуя алгоритмы, как поведут свое расследование.
ХХХХ Фироками ХХХХ
– Дитт! – Корин спрыгнул с дерева в кучу сухих прошлогодних листьев. Дитт, смеясь, швырнул охапку в младшего брата. Корин тоже рассмеялся.
– Как тут красиво, – посмотрел он в небо своим золотисто-синим взглядом. Вообще у Корина были синие глаза, но на самой радужке, на синем фоне, было нарисовано желтое солнце с темной каймой. Когда Корин грустил или злился, золотая часть радужки сжималась, когда радовался – солнце разливалось по синеве и тогда глаза мальчика словно светились.
– Да, – Дитт растянулся рядом с братом, но его светло-голубые глаза смотрели не в небо, а на брата. – Как дела в школе?
– Хорошо, – коротко ответил мальчик.
– Никто тебя не достает?
– Почему ты это каждый день спрашиваешь? Нет. Ты бы знал. Мы же в одну и ту же школу ходим, – Корин улыбнулся, ему было приятно, что Дитт беспокоится за него.
– Да просто спросил. Ты бы мне сказал, если что, да? Если учитель или…
– Конечно, – кивнул Корин. Гаджет в его кармане завибрировал. – О, мне пора на танцы.
Братья поднялись с земли.
– Внимательно там, – улыбнулся Дитт, поправляя на брате шарф и куртку.
– Может, если у тебя не так много уроков, ты мог бы меня проводить до студии?
Дитт задумался, сунул руки в карманы серой толстовки и кивнул, при этом светлая прядь упала ему на лоб, на что Корин улыбнулся.
– Думаю, я даже на уроке могу посидеть.
– Здорово! – Корин осекся. – Только я буду смущаться.
Дитт рассмеялся и обнял брата за плечи.
– Все будет хорошо.
Братья, разговаривая, дошли до студии и вошли в уютный зал. Учитель танцев, раб Дин, встречал учеников внутри.
Его хозяин – Лаберик Джент, ресторатор, тоже был тут, как часто, он приходил смотреть, как работает любимая игрушка. Дети его хорошо знали, и он всегда был добр с ними.
В зале свежо и сладко пахло лимонами, чтобы поднимать настроение. Школа танцев, типичная пара – любящий господин и любящий раб – привычный пазл Фироками. Еще один пазл, фон для другого пазла, который начали складывать детективы Сорок второго отдела, для истории, которую сейчас смотрел Фироками, но не сама история.
– Можно мой брат посидит на уроке? – спросил Корин.
– Твой брат? – Дин, казалось, удивился. Он мазнул взглядом по Дитту, потом перевел его на Лаберика, который сидел в другой части зала. Мужчина ответил улыбкой.
– Конечно, Корин, заходи, поторопись, – улыбнулся Дин.
Братья прошли в раздевалку, там уже были другие дети.
Дин подошел к Лаберику, изящно скрестил руки на груди.
– Бедная семья.
– Что не так, любимый?
– Он спросил меня, можно ли брату остаться и посмотреть на урок.
– И что? – пожал плечами Лаберик.
– Его брат пропал, несколько месяцев назад. Я не знаю, стоит ли мне сказать родителям про это?
– Ну может, Корин просто так играет, я имею в виду, выдумывает. Если родители нормальные, то скажи.
– Да как понять-то? Выглядят нормальными, но никогда же не угадаешь, – Дин покачал головой, поцеловал Лаберика и пошел в зал, к детям.
ХХХХ Фироками ХХХХ
– Босс, иди к нам, – позвал мужчину Хан.
Посыльный принес заказ из пиццерии. Шан подошел и погрузился в нарисованные друзьями схемы, он пил из разных стаканчиков, которые ему подносили друзья, и откусывал от того куска пиццы, который ему бережно подавали то Мерджен, то Хан. Босс задумался.
– Пока вы будете опрашивать семью, скажите Фэйджу, чтобы нашел похожие дела.
– Уже, Шан, – улыбнулся Мерджен, – я попросил его проверить прошлый год и позапрошлую весну, на случай если это сезонные пропажи.
– Чудно. Хороший план, идите, ребята, – кивнул Шан.
Мужчины оставили еду и остатки кофе на столе и вышли.
– Он мог бы нас как-то позитивнее мотивировать, чем «идите, ребята», тебе так не кажется? – спросил Хан друга.
– Ага, например «идите немедленно, ребята», да? – усмехнулся Мерджен.
– Ну, хотя бы, – очень серьезно сказал Хан, но его солнечные глаза смеялись.
Глава 2
ХХХХ Фироками ХХХХ
– Значит, приходим, я сижу с родителями, ты идешь шариться в комнате девчонки и разговариваешь с мальчишкой, – сказал Хан.
– Мгх. А вообще? Ну, этих мы опросим, их уже опрашивали сто раз. Ничего там заметить нельзя. Что это может быть? Какая у нас картинка, которой мы будем придерживаться?
Друзья ехали в соседний район, поэтому у них было время обсудить, на что обращать внимание. Ребята сначала разрабатывали несколько вариантов произошедшего, а потом полученные данные, как пазлы, вкладывали в варианты. И так, пока мозаика дела не сложится полностью.
– Такая девчонка никому не нужна. Наверняка она убита. Если это был прицельный заказ… зачем ее воровать? Легче бросить подачку родителям. Но кем убита? Случайными садистами? Почему не откупились от Властей, если могут себе это позволить? Это легче, чем заметать следы. Сказали бы, что какие-то сексуальные игрища, поэтому это, мол, не дело Властей. О маньяках уже не слышали лет двести, – пожал плечами Хан, он вел «Альбу» , практически личную, фактически служебную.
В отделе у каждого была своя «Альба». Только Родон Мешха, криминалист, водил мотоцикл, а на машине, обычно, ездил с кем-нибудь. Но и у него была служебная, приписанная к нему, «Альба».
– Приезжий, может? – предположил Мерджен.
– Так Лоудж же поливает Фироками этой своей потравкой, чтобы буйные унимались.
– Может, у кого-то иммунитет?
– Новый ген? Может. Тогда нужно его найти и отдать эту лягушку Лоуджу, пусть он его на нити ДНК разбирает. Или это случайный всплеск агрессии какого-нибудь оборотня-мутанта. Трагическая случайность.
– Или кто-нибудь сбил ее по пьяни, испугался, и закопал где-нибудь, – пожал плечами Хан.
– Камеры бы засекли.
– Кстати, про камеры, – Мерджен набрал аккаунт Фэйджа.
На экране появился улыбающийся мужчина, темные глаза смотрели так, словно через них смотрела сама вечность. Всегда казалось, что этот космический взгляд прячет легкую грустинку, это был взгляд волшебника, который знает, что будет через миллиарды лет, и которому не с кем поделиться этим знанием.
– У нас новая мозаика, Тала Мин… – улыбнулся ему Мерджен.
– Ага, – откинулся на спинку стула Фэйдж, темный взгляд смотрел тепло, – А что с ней?
– Пропала.
– Пойду перепроверю камеры и энергослед. Когда она пропала? А ладно, я посмотрю в деле. А вы где?
– К родителям едем.
Фэйдж покивал.
– Привет родителям.
– Обязательно, – нарочито-язвительно сказал Мерджен.
Фэйдж взял разноцветный леденец из стаканчика на своем столе, ярко улыбнулся и отключился.
– А ведь ребята до нас все это смотрели, – сказал Мерджен.
– Ну, что-то пошло не так.
– Странно, дело-то простое должно быть, почему не нашли?
Хан задумался, размышляя.
– Посмотрим. Странно, что подозреваемых даже не было. Ну, родителей страховая подозревала, конечно. Но не потому, что были основания. А так, регламент такой. Выгодно ее исчезновение только им.
– Значит, они, – пожал плечами Мерджен, ¬– нужно просто доказать.
За окном солнцем и обещаниями счастья сверкал Город. Весна усиливала ощущение радости, пьянящий поток красоты, заполонивший Фироками из соседних стран и фирокамских деревень – молодежь ехала покорять алмазный город, – наряду с цветением, поднимал настроение. Хан мазал взглядом по продуманным гармоничным видам любимого Города. Ему не нужны были обещания. Сорок второй отдел Властей уже обладал самим счастьем.
Хан улыбнулся другу. Мерджен зарылся в файл.
– Да, всё просматривали. Расследование провели хорошо. Никаких следов. Знаешь что, если не затянется разговор, давай пройдем сами по ее маршруту. Подумаем, где там можно сгинуть. А тепловой след проверяли? Да, вижу, проверяли. Обрывается. А, дождь и ветер развеяли.
– Давай. Драный стыд, а! – вдруг выругался Хан, резко вильнул и остановил «Альбу».
Мерджен дернулся, быстро проследил за взглядом друга.
На улице девушка отбивалась от компании молодежи. Она была одета гораздо проще, чем обычные фирокамцы, видимо, только приехавшая. Молодые господа, пьяные от весны, пытались утвердить свою власть. Еще один пазл Города, тоже другой, не имеющий отношения к узору, который складывали детективы. Иногда Город примерял детали от одного узора к другому – вдруг выйдет красиво.
Друзья быстро шли к компании.
– Эй! – окликнул Мерджен.
Господа не обратили внимания на окрик. Хан усмехнулся и повел головой. У кого-то из господ в кармане был шокер, опасная имитация под личную защиту корифеев. У хозяев города всегда при себе был шокер, который работал на расстоянии, послушное оружие, могло поражать массово, прицельно, с силой, которую желал применить хозяин. Некоторые вживляли шокер в тело, некоторые завязывали его с мысленными приказами. Разработка Фироками, подарок каждому, чей вклад в свое развитие Город считал достаточным. Потерявшие давным-давно свое всемогущество люди пытались вернуть его с помощью того, что у них пытался, но не смог отнять физический мир – разума. У господ победнее, без статуса корифея, такой игрушки не было, но они покупали имитации, которые могли ранить и самого хозяина, и невинных людей. В Фироками оружие было не запрещено. Все знали, что до наказания за ошибку лучше не доводить. У Властей, конечно, были глушилки шокеров и корифеев, и даже личной защиты мэра. Именно такая глушилка среагировала на наличие шокера у юного господина и подала сигнал детективу. Чтобы представитель Властей знал, что перед ним потенциально опасный элемент.
При жесткой политической системе, установленной в Городе, привычной миру коррупции тут не было. Корифеям и так принадлежало все, а они принадлежали Городу. В Фироками была круговая порука. Прав тот, чья идея во благо Городу. Поэтому заговоры тут не строили, скинуть с пьедестала зарвавшегося и без этого было очень легко. А Мэр лишь проводник воли Города, собственно, потому он и был уже несколько столетий мэром, потому что лучше других слышал и проводил волю Фироками. Все обиды разбирались по простому правилу – от какого решения польза для Фироками будет больше. Город не тревожили, не дергали, но негласно понимали, что он – разумное существо. И охотников дойти до последней инстанции – до суда самого Фироками – было крайне мало. И когда кто-то заигрывался и выбивался из общей картинки, не слушая советов уняться, его оставляли в покое, отступали, оставляя Фироками разобраться самому. И безмолвно наблюдали, как их живой Город убирал лишний пазл, любуясь подтверждением существования мистической силы. Так что властью, которую давал Город, те, кто ею обладал, не злоупотребляли. Но ниже уровнем, внутри незначимого для Города, но значимого для каждого отдельного человека, слоя, были свои злодеи и герои. Правда, Город равнодушно защищал жителей – даже раб, который не хотел быть рабом, мог попросить защиты у корифеев, мог потребовать у Властей соединить его с любым из хозяев Города. Власти не имели права отказать. И корифей не имел права отказать рассмотреть случай. Но решение корифея могло быть не в пользу обиженного. Хотя, конечно, сильному мира Фироками нужно было хорошо обдумать свое решение. Оно должно быть справедливым. И во благо Города. И все равно среди людей были безмолвные жертвы, безответные, – тем жестокая, равнодушная политика Города не могла помочь. Если ты не можешь пожаловаться, не можешь добиться, не можешь даже попросить о помощи, если ты просто ждешь героя, который придет и спасет – ты не в том Городе. Справедливость Фироками была прагматичной и безжалостной.
– Ребята, зачем вы нарушаете законы гостеприимства Фироками? – опасно, хищно приблизился Мерджен. Красавец улыбался, но зеленые глаза смотрели цепко и холодно.
– Это наша рабыня, – выступил холеный парень из компании. Будущий раб, конечно. Выступает, пока не нарвется на настоящего господина, а может, того и добивается. Высокий, светловолосый, очень приятный и ухоженный мальчишка; голубые глаза смотрели надменно.
– Документы, – кивнул Мерджен.
– Вы – Власти? – спросила девушка-госпожа. Мерджен не понимал, почему юные госпожи одеваются как нищие проститутки.
Мерджен кивнул, указал на значок с номером на рубашке.
– Она еще не зарегистрирована. Отец только вчера ее привез, – сказал парень.
– Откуда?
– Неправда! – крикнула девушка, но только тихий сипящий звук вырвался у нее из горла.
– Что? – обратился к ней Хан.
Девушка замотала головой.
– Ты разговаривать можешь? – вздохнул он.
Девушка кивнула.
– Откуда ты? И где живешь?
– В Колоннах. Я приехала поступать. Я с курсов иду. Я их не знаю!
– Откуда приехала? Есть документ какой-нибудь? – спрашивал Хан.
– Так отец привез или она сама приехала? – усмехнулся Мерджен, глядя на парня.
– Отец сказал, что я могу выбрать любую рабыню, а он ее зарегистрирует, – сказал парень.
Мерджен усмехнулся.
– А Тайру Спейс словить на улице не пробовал, раз отец так сказал? – назвал мужчина девушку из семьи корифеев. – И кто у нас отец?
– Медон Стон.
Мерджен усмехнулся и набрал на гаджете имя. Появилось строгое аристократичное лицо мужчины. Делец, не корифей еще. Мужчина прочитал короткую справку из базы.
– А ты у нас, значит, Таленор Стон?
– Да, – ярко улыбнулся парень.
– Рабов выбирают, малец, на рынках рабов, а не хватают граждан с улицы. Она, может, будущая госпожа. Или возлюбленная рабыня корифея. Ты, конечно, может быть, тоже.
Голубые глаза Таленора зло вспыхнули.
– Будет жаловаться, – вздохнул Хан.
Мерджен усмехнулся.
– Отцу только не говори, – склонился к нему Мерджен, советуя. – А то ему будет стыдно за тебя.
– Ребят, идите себе, куда шли. А ты… ты домой, в Колонны? – посмотрел Хан на спасенную.
Та кивнула.
Друзья переглянулись.
– Ладно, тебя подвезем.
– Сами хотите распечатать девочку, да? – усмехнулась госпожа.
– Зачем им девочка, они наверняка друг с другом долбятся, – буркнул до сих пор молчавший парень из компании. Тоже будущий раб, отметил Мерджен.
– Аха, – безразлично, на все, ответил Хан.
Мерджен приобнял девушку за плечи и повел ее к «Альбе». Хан открыл перед ней дверь. Та секунду помялась и села в машину. Мерджен сел вперед, как обычно, рядом с другом. «Альба» полетела по дороге.
– Спасибо вам, – отозвалась девушка.
– Пожалуйста. Тебе нужно учиться защищать себя. Фироками – город не для робких и невинных, – сказал Мерджен.
– Я тут недавно совсем…
– Это не имеет значения. У тебя не будет времени привыкнуть. Завтра будет новая такая компания. И рядом может никого не оказаться. Как тебя зовут?
– Амарах. Амарах Минка, – девушка, наконец, пригладила светлые длинные волосы, поправила одежду.
– Я – Мерджен, это – Хан. Сорок второй отдел Властей. На кого ты хочешь поступать?
– На библиотечное дело. Туда идут, обычно, если не поступили куда хотели, поэтому, если я подам документы сразу, то, может, меня примут до того, как туда набьются другие.
– Резонно, – согласился Хан.
– Я не очень с людьми, лучше с книгами, – вздохнула Амарах.
– Но что-то нужно делать, Амарах, – сказал Мерджен. – Опасно без покровителя разгуливать по Фироками. Тебе нужно найти кого-то. Учителя, не знаю… кого-нибудь.
Хан посмотрел на нее в зеркало. Девушка покраснела и опустила глаза.
– Если я спрячусь в библиотеке…
– Тебя все равно найдут. – перебил Хан.
Амарах вздохнула.
– В Фироками опасно одному, если никто не сможет за тебя поручиться. Тут даже олигархи с других стран заканчивали в борделях, – покачал головой Мерджен.
– Нигде старая мудрость, что один – ты ничтожество, не работает так показательно, как в Фироками, – усмехнулся Хан.
ХХХХ Фироками ХХХХ
– Дитт, а что ты читаешь? – Корин повернулся от стола, убрал длинную карамельно-пшеничную прядь за ухо.
Старший брат сидел на кровати с книгой. Серьезный, как всегда, и задумчивый, он водил пальцем по виску, когда особенно волновался за происходящее в книге.
– Сказки ворона. Сейчас Гору проклятых.
– Может, ты почитаешь вслух? – Корин поерзал.
– Я же буду отвлекать тебя от уроков.
– Мне нужно перерисовать карты. Я могу рисовать и слушать.
– Хорошо, – мальчик перешел к началу новой сказки и начал читать. – «Смотри, вон там…»
Корин, улыбаясь, слушал и рисовал.
В комнату постучала мать. Дитт замолчал.
– Корин! Обедать!
– Сейчас! – крикнул мальчик. – Идем?
– Я не хочу. Я почитаю.
– Принести тебе что-нибудь?
– Не знаю, если что-нибудь вкусное будет.
Корин вышел к столу. В столовой уже были мать, отец, и Ханна – сестра по отцу.
– Ты так и не снимаешь майку Дитта? – вздохнула девушка.
– Пускай, – вздохнула мать тоже, и поманила сына. – Садись.
– Дитт сказал, что не хочет, но просил принести ему что-нибудь вкусное, – сказал Корин.
Мать болезненно выдохнула, погладила мальчика по голове.
– Конечно, милый.
Ханна закатила глаза. Отец покачал головой, кашлянув.
Корин ел быстро, потом взял молока и печенья и побежал к себе.
ХХ Фироками ХХ
– И когда это будет достаточно странно, и до него можно будет донести, что Дитта нет? – спросила Ханна.
– Точно не сейчас, – жестко сказал отец.
– Каждый по-своему переживает горе. Пройдет, – вздохнула мать.
ХХ Фироками ХХ
– Вот! – Корин вбежал в комнату, но брата на постели не было. И книги не было.
Мальчик огляделся. Поставил молоко на стол, выложил из карманов шорт печенье.
– Дитт? – позвал Корин.
– Твоя машинка закатилась под шкаф, – отозвался брат из-за двери.
Корин заглянул за дверь. Дитт пытался просунуть руку далеко, под стеллаж, чтобы достать машинку. Наконец, он выпрямился.
– Вот.
– Здорово. Я даже не заметил, – Корин поставил машинку на стол. – А я тебе печенья принес.
– Пойдет.
Братья устроились около стола. На стеллаже стоял ряд машинок. Среди них была точно такая же, которую недавно Дитт достал. Теперь в ряду стояли две одинаковые машинки.
1 Comments Добавьте свой