Эндрю Ваксс
Перевод: Святослав Альбирео
Первоначально опубликовано в «ABA Journal», июль, 1992 г.
То, как уголовное правосудие отвечает хроническим, опасным сексуальным психопатам — кастрацией любого рода, морально пагубно и прагматично несостоятельно. Даже если бы мы могли игнорировать последствия увечий-как-компенсации за уголовные преступления, кастрация должна быть отклонена по более существенной причине: такое “лечение” приведет к обострению “болезни”.
Сторонники кастрации говорят нам: 1) Это исцелит преступника (и, таким образом, защитит общество), и 2) Это добровольный выбор правонарушителя.
Насильственные половые преступники не являются жертвами своих сексуальных усиленных позывов. Насильники могут “выражать свой гнев.” Хищные педофилы могут “проигрывать старые сценарии.” Но любой сексуальный садист, правильно опрошенный, скажет вам правду: они делают то, что они делают, потому что они хотят, это делать. Их поведение не результат болезни -это осознанное решение.
Кастрация не удалит источник гнева, а только лишь один инструмент самовыражения насильника. Изнасиловать можно метлой, бутылкой из-под Колы, любым тупым предметом. А большинство уголовных законов предлагают только возможность кастрации.
И представьте себе жестокого насильника, чья ненависть к женщинам занимает большую часть его мыслей. Представьте, он согласился на кастрацию, чтобы избежать длительного тюремного заключения. Представьте, как его ярость возрастает геометрически, как он варится в желчи, за то, что “они” сделали с ним. И кто-то на самом деле верит, что такое существо обезврежено?
Такая картина характерна для многих хищных сексуальных преступников — кастрация, наиболее вероятно, усилит потребность в более сильных стимуляциях.
Кастрация подразумевает некую биомедицинскую причину преступлений сексуального характера. После того, того, как она убрана, преступник перестает быть опасным. Это нонсенс — мотивация сексуального насилия не исчезнет с отрубленными гениталиями или измененным гормональным фоном.
В Германии Клаус Грабовски избежал пожизненного заключения, согласившись на кастрацию. Выпущенный, он начал тайные инъекции гормонов. В 1980 году он задушил 7-летнюю девочку и закопал ее тело. На суде он сказал в свою защиту, что кастрация убила какие-либо сексуальные чувства, что он заманил ребенка в свою квартиру, потому что он любил детей и убил ее в ответ на угрозу шантажа.
Высший позыв хищника.
Даже самые либеральные американцы стали с подозрением относиться к медицинской модели объяснения сексуальных преступников. Такие нарушители могут строить план, схему и выслеживать жертву в течение нескольких месяцев, использовать самые сложные устройства, чтобы избежать обнаружения, даже объединяться в сети с другими и извлекать коммерческую прибыль от своих грязных действий. Но всегда найдутся такие психо-защитнички, которые скажут про бедную душу в тисках неудержимого зова, из-за которого он был вынужден атаковать. Знаете, что есть целое братство экспертов-свидетелей, которые объясняют, что кастрированный насильник детей, который впоследствии убил еще несколько жертв, просто сошел с ума в результате самой кастрации.
Лечение насильников — растущая индустрия с 1990-х годов. Химическая кастрация уже маячит, как пропуск-из-тюрьмы.
Кастрация подтверждает автопортрет сексуального преступника: он жертва; он не может помочь себе. Он потворствует нашим уродливым инстинктам, не последним из которых является трусость — отказ называть зло своим именем.
Защитой кастрации не может быть то, что преступник выбирает ее. Оставляя в стороне очевидный вопрос принуждения, на каком основании осужденный преступник выбирает наказание сам для себя (без принуждения)?
Америка любит простые решения сложных проблем, особенно решения с политической выгодой, такие как спортивный лагерь для малолетних преступников. Последнее, что нашим городам нужно – это отморозки в лучшей физической форме.
Когда дело доходит до наших собственных интересов (и самообороны), самая большая наша беда — это глупость. Кастрация подходит… по всем пунктам.