If We Will Not Protect Children, We Can Not Protect Our Human Race!
Интервью с Эндрю Вакссом
Перевод: Святослав Альбирео
Впервые опубликовано в «Шансы», Август 2003.
Шансы: Почему вы решили изучать право? Вам это нравилось?
Ваксс: У меня никогда не было тяги изучать право. Все, что я хотел, это лицензия на охоту. После работы в качестве федерального следователя, в сфере заболеваний передаваемых половым путем, социального работника в печально известном Нью-Йоркском Департаменте социального обеспечения, заданий в зоне боевых действий во время восстания в Биафре (стране, которая теперь называется Нигерия), какого-то времени (в различных частях страны) в качестве сотрудника службы реабилитации, работника центра для беженцев, организатором юридической организацией «второй шанс» для недавно освобожденных заключенных, и, наконец, организатором колонии строгого режима для особо опасных малолетних преступников, я сделал два вывода: (1) Каждое зло на этой планете берет свое начало в жестоком обращении с детьми; и (2) Если я хочу осуществить настоящие и стабильные изменения, я должен напрямую вмешиваться на самом раннем этапе. Я не хотел быть сотрудником агентства, я уже пробовал это во многих областях, я хотел, чтобы исход моих дел зависел от моего мастерства и преданности, а не от какой-то бюрократической “политики”. Я также хотел изменить сам закон, а вы должны изучить то, с чем намерены бороться. Таким образом, я считал свою учебу и очень скучной, и жизненно необходимой.
Шансы: Прежде чем изучать закон, у вас было другое представление о состоянии конституционной законности и справедливости, чем сегодня? Какой опыт вы получили или же еще больше разочаровались?
Ваксс: Моя “учеба” состояла из изучения достаточного количества материала, чтобы сдать экзамены. Мои представления о справедливости и законности, — а это не синонимы — не изменила юридическая школа, потому что мой жизненный опыт до учебы, да еще с детства, научил меня правде. И ничего из того, что я узнал или испытал, не изменило мою точку зрения.
Шансы: Не могли бы вы рассказать нашим читателям, как выглядит обычный день Эндрю Ваксса (если такой есть)?
Ваксс: У меня нет обычных дней. Моя жизнь, как центр сортировки. Звонит телефон, факс вздрагивает, экран компьютера мигает, почта доставляется, дверной звонок звонит в офисе… и все может измениться в момент. То я нахожусь в суде, то провожу расследование, или даю консультацию, выступаю с речью, или пишу книгу или статью. Часто все это в один день. Нет никаких обычных дел и никогда не было. Я даже не могу сказать вам, где я буду на следующей неделе, а уж тем более, что я буду делать.
Шансы: Вы получаете удовольствие от своей работы в качестве адвоката — и если да, то от чего прежде всего и что заставляет вас сомневаться в работе иногда?
Ваксс: Моя работа – это бой. Удовольствие от победы какого-нибудь одного случая затухает быстро, потому что я знаю, что будет еще один бой почти сразу же, и нет никакой возможности постоянной, окончательной победы. Враг меняет лица, имена, адреса… но никогда не меняет мотивации. Я не сомневаюсь в моей работе, потому что моя работа это я и я не сомневаюсь, — хотя я постоянно сам себя спрашиваю – в себе. Я считаю, что если на земле ничего не изменилось, оттого что вы по ней ходили, в вашей жизни не было никакого смысла.
Шансы: Вы представляете исключительно детей, подвергшихся насилию. Как так получилось?
Ваксс: Я представляю исключительно детей, не обязательно детей, подвергшихся насилию. Я также представляют детей, которые были обвинены в совершении преступлений, детей, которые являются предметом опеки или вопросов посещений при разводе родителей, детей, которых усыновляют, и т.д. Это не “получилось”. Это не случайность или обстоятельства. Я пошел в юридическую школу специально для этой цели, и это все, что я когда-либо собирался делать, как только я буду допущен к практике. Поскольку за такую работу платят так плохо, я оказывал другие юридические услуги — в основном, защита по уголовным делам, в течение многих лет. Но с момента публикации моей первой книги, доход из этого источника позволил мне ограничить свою юридическую практику только детьми, и я делаю это в течение последних пятнадцати лет или около того.
Шансы: Расскажите, пожалуйста, как вы видите свою работу: Как много времени вы вкладываете в представление детей, подвергшихся насилию, и сколько на пресечение актов насилия?
Ваксс: Я не могу распределить свое время, как вы говорите. И, по правде говоря, успешное представление ребенка, с которым жестоко обращались это как раз пресечение (будущих) насильственных действий. Это камень в фундамент, того, что я пытался построить. Если под пресечением насильственных действий вы имеете в виду предотвращение преступлений, так я делаю это постоянно. И это неразрывно связано со всем остальным, что я делаю. Преступления, с которыми я борюсь — это всегда преступления против детей.
Шансы: Вы также успешный писатель, и пытаетесь через ваши романы привлечь внимание общества к теме жестокого обращения с детьми. В какой степени вы можете сказать, что вам это удается?
Ваксс: Вопрос не в том, удается ли мне. Я один из многих. Солдат, а не генерал. С тех пор, как я начал, произошли космические изменения в работе детской защиты — изменения в законодательстве, изменения в политике, изменения в общественном восприятии, но они появились в результате коллективных усилий. Любая попытка выделить мой личный, индивидуальный вклад будет упражнением в нарциссизме. В то время как я дорожу каждым письмом, которое говорит мне, что моя работа изменила чью-то жизнь, я всегда понимаю, что моя работа — правовая и литературная — существует в контексте объединенных усилий. Например, наш сайт The Zero имеет много тысяч посетителей в день, со всего мира, и является бесценным инструментом для расширения нашей миссии. Но этот массивный сайт не мог бы существовать без работы многих преданных людей, все из которых являются добровольцами. Немецкая версия сайта The Zero, еще одно замечательное проявление усилий добровольцев, тех, кто верит, как и мы: Поведение есть истина. Есть те, кто добровольно ведут расследования по делам, делают исследования, работают с нашими клиентами, занимаются законотворчеством… список почти бесконечен, и достижения огромны. «Моя» ли все это работа? Нет. Это наша работа.
Шансы: Для тех наших читателей, кто не знаком с вашей работой в качестве автора: Расскажите, пожалуйста, об истории вашего литературного персонажа Берка.
Ваксс: Прототип Берка это ребенок, с которым жестоко обращались: недоверчивый, гипер-подозрительный, напуганный и ожесточенный, и он сильно связан со своей «семьей по выбору». (В мире Берка, ДНК не делает мужчину братом или женщину сестрой – вы то, что вы делаете.) Он не Чандлереровский “Белый рыцарь”. Берк, (это не имя, а фамилия, в его свидетельстве о рождении было написано: «Крошка Мальчик Берк», когда он был оставлен своей матерью проституткой, а отец неизвестен), рос в жестокости: детские дома, приемные семьи и тюрьмы для несовершеннолетних. Он нелицензированный детектив, который живет “под радаром”, профессиональный преступник, получивший два срока в тюрьме. Наемник, который описал бы свою бизнес-идею, как “насилие за деньги”. Его две искупительных черты это его безусловная, всеобъемлющая любовь к своей семье по выбору, и его неустанная ненависть к тем, кто причиняет вред детям… как причинили ему.
Шансы: Кто несет ответственность за жестокое обращение с детьми: каждый человек как часть общества, политики или исключительно преступники?
Ваксс: Все. Мы единственный вид, который терпит хищников нашего собственного вида. Политики не “служат обществу” если мы не заставим их служить. До тех пор пока защита детей не станет нашим приоритетом, мы все будем продолжать страдать от последствий. Ни один человек не “рождается плохим”. Нет био-генетического кода серийного убийцы или насильника, или хищного педофила. Мы создаем наших собственных монстров, и мы растим наших собственных зверей. Если мы серьезно относимся к предупреждению преступности, мы должны прежде всего вкладывать средства в область защиты детей.
Шансы: Существуют различные виды жестокого обращения с детьми, и это, как вы говорите, гораздо более широкая область, чем предполагалось. Почему вы думаете, этот парадокс существует, что жестокое обращение с детьми объявлено вне закона в нашем обществе, как мало что другое, но на самом деле так мало делается для того, чтобы защитить детей?
Ваксс: Несмотря на благочестивую политическую риторику, дети до сих пор воспринимаются как собственность их “хозяев” (так же, как жены, в прошлом). Иллюстративная парадигма — сексуальное насилие над детьми. Если незнакомец сексуально нападает на ребенка, все согласны, что он хищный зверь, который должен быть изолирован от общества. Но если один из родителей делает те же самые поступки, это называется «семейная дисфункция», и преступник считается “больным” и нуждается в “лечении”. У нас общество, в котором преступник, более вероятно, отправится в тюрьму за кражу в магазине, чем за инцест.
Это мир, где пакетик травки принесет более серьезные уголовные последствия, чем грузовики детской порнографии. Во всем мире, дети движимое имущество. Они покупаются, продаются, сдаются в аренду, работают в шахтах, служат солдатами. Даже их органы “собирают”. Этот вопрос выходит за рамки морали и этики для выживания в долгосрочной перспективе. Если мы не будем защищать детей, мы не сможем защитить человечество.
Шансы: Помимо жестокого обращения и сексуальных надругательств, дети часто подвергаются эмоциональному насилию. Известно, что большинство злоупотреблений происходит внутри семьи. Какой совет Вы могли бы дать молодому человеку, который должен был терпеть это насилие и носит его внутри себя?
Ваксс: Я написал основополагающее, постоянно цитируемое эссе по этой значимой теме, обращаясь непосредственно к жертвам эмоционального насилия. Оно слишком длинное, чтобы приводить его здесь, но оно доступно на моем сайте.
Шансы: Как мы должны вести себя, если наш лучший друг сознается в чем-то вроде этого, но берет с нас обещание никому не говорить?
Ваксс: Какая ваша главная обязанность — по отношению к (взрослому) преступнику или преследуемому ребенку? Если хотите, вы могли бы расценивать признание вашего друга как “крик о помощи”, и дать ему лучшую терапию и юридическую консультацию, которую можете себе позволить … или помочь ему найти их самому. Но вы должны действовать, чтобы защитить ребенка. Независимо от того, что ваш друг делает, он должен остановиться, и если вы позволите из-за какого-то нелепого понятия “дружбы” жестоко обращаться с ребенком, вы в равной степени виновны.
Шансы: Наконец, личный вопрос: Можно ли быть счастливым, вообще, сталкиваясь с таким страданием в жизни, каждый день?
Ваксс: Я не знаю, возможно ли быть “счастливым” сталкиваясь со злом жестокого обращения с детьми. Но не противостоять ему, это гарантия несчастной жизни. Потому что какое же может быть счастье без самоуважения?