Вернуться к — Публицистика / Non-fiction
Эндрю Ваксс
Перевод: Святослав Альбирео
Первоначально опубликовано в New York Times, 5 января 1993 г.
Уэстли Аллан Додд должен был быть повешен в 12:01 утра сегодня утром в тюрьме штата Вашингтон в Уолла-Уолла. Приговоренный к казни за убийство трех мальчиков, мистер Додд отказался от всех попыток подать апелляцию. Возможно, он не исчерпал свои средства правовой защиты, но он, безусловно, исчерпал усилия общества по «реабилитации».
Хронический, закостенелый сексуальный садист, мистер Додд, заявил в последнем судебном заседании: «Если я убегу, я обещаю, что я снова убью и изнасилую, и буду наслаждаться этим каждую минуту».
Угроза мистера Додда требует ответа, потому что мы знаем, что он не уникален. Бесспорно, среди нас живут монстры. Вопрос только в том, что делать с ними, как только мы с ними сталкиваемся.
Смертная казнь не ответ. Расово и экономически предвзятая и бесконечно затягивающаяся, она малоэффективна из-за своих огромных экономических и социальных издержек. Хотя сама по себе, она эффективна – убийца больше не нанесет удар – смертная казнь ограничивается убийцами, но это не защитит нас от насильников и насильников детей, которые практически уверены в освобождении и, которые, почти наверняка, совершат свои преступления снова.
Если мы не намерены казнить сексуальных преступников, значит наша надежда заключается в том, чтобы уничтожить их разрушительные импульсы? Мистер Додд и иже с ним – социопаты. Они характеризуются фундаментальным отсутствием эмпатии. Все дети рождаются чистыми эгоистами. Они воспринимают свои потребности, исключая всех остальных. Только благодаря социализации они узнают, что некоторые формы удовлетворения должны быть отложены, а другие запрещены. Когда развитие ребенка неполное или извращенное, а жестокое обращение с детьми является наиболее доминирующей величиной в этом уравнении – он или она не развивают эмпатию. Теперь это карта, которая не может быть введена в колоду, когда личность полностью сформирована.
Хотя опыт раннего детства может побуждать к действиям, он не вынуждает к ним. В конце концов, зло – это вопрос выбора. Социопаты могут научиться проектировать настройку цивилизации – для хищников, это часть их камуфляжа, но у них всегда будет недостаток в способности чувствовать любую боль, кроме своей собственной, преследуя только самоудовлетворение. Не все социопаты выбирают сексуальное насилие. Для некоторых выход может быть в политической или экономической вредной деятельности. Но те, для кого кровь или боль являются стимулом, действуют не менее эффективно и это обходится ужасной и неприемлемой ценой.
Некоторые хищные социопаты могут быть изолированы. Но никто из них не может быть реабилитирован, так как они не могут вернуться в состояние, которого никогда у них не было. Понятие коэрцитивной терапии – противоречие, успешное психиатрическое лечение требует участия пациентов, а не просто выдается пассивным получателям. Что делает сексуальных хищников такими нелечимыми и опасными, так это то, как откровенно признал мистер Додд, что им нравится то, что они делают и они намерены продолжать это делать.
Одержимость сексуальных хищников типична в случае Дональда Чепмена, насильника из Нью-Джерси, который был освобожден в ноябре после отбывания 12 лет, максимум за его преступление. Он проходил постоянную терапию в тюрьме и она на него совершенно не повлияла. Он клянется продолжать нападать на женщин – угроза, которая отражает его полное поглощение сексуальными пытками. В результате своей угрозы он сидит в своем доме в Викоффе, штат Нью-Джерси, в окружении полиции, круглосуточно.
В 1992 году исследование 767 насильников и насильников детей в Миннесоте показало, что те, кто завершил психиатрическое лечение, чаще арестовывались за новые сексуальные преступления, чем те, кто вообще не лечился. Канадское исследование, в котором отслеживались выпущенные детища домогательств в течение 20 лет, выявило 43-процентный показатель рецидивизма, независимо от терапии. Разница между теми, кто просто заключен в тюрьму, и теми, кто подвергается полному спектру лечения, представляется статистически незначимым. И чем более жестоким и садистским является преступление, тем вероятнее повторение его.
Еще одним фактором, который препятствует реабилитации, является необходимость того, что правонарушители стремятся к более высоким уровням стимуляции. С течением времени не наблюдается заметного уменьшения их желаний: сексуальные хищники не перерастают свое поведение. Таким образом, хотя большинство садистских правонарушителей не арестовывают сначала за убийство, они часто пытаются убить кого-то в будущем.
Как насчет традиционных программ самопомощи? Должны ли мы сосредоточиться на повышении их самооценки? Заключенные в тюрьму хищники получают столько же почты, сколько и рок-звезды. Их обхаживают СМИ, изучают преданные социологи, каждое их слово хранят, как жемчужину мысли. Их картины коллекционируют, их поэзию публикуют. С ними выпускают наборы коллекционных открыток, празднуя их кровавый поход среди нас.
Недавно я получил письмо от молодой женщины, которая самозабвенно несла, что после долгого обмена письмами ей была «предоставлена возможность привилегии» посетить мистера Додда и впоследствии она появилась на «Салли Джесси Рафаэль» «из-за моих отношений» с «Уэсом», который, по ее мнению, «искренен». Так и я тоже. Мы просто не согласны с предметом его искренности.
Сексуальные хищники уже нарциссичны, они смеются под маской над нашими попытками понять и реабилитировать их. Мы заслужили их презрение нашей убежденностью в том, что они могут измениться – нашей путаницей «сумасшедших» с «опасными» и «больных» с «отвратительными».
Если мы не намерены заниматься сексуальными хищниками, и у нас нет лечения, какова наша последняя линия защиты? В штате Вашингтон есть так называемый закон сексуального хищника, допускающий бессрочное удержание сексуальных преступников, считающихся опасными, если их освободить. Критики закона утверждают, что психиатрия была ужасно неадекватным предсказателем. Другие ссылаются на конституционные проблемы тюремного заключения на основе предполагаемого поведения.
В последнее время много дискуссий о добровольной кастрации. Такое «средство» игнорирует реальность. Сексуальное насилие – это не секс, который зашел слишком далеко, просто секс в проявлении насилия становится инструментом. Ярость, садизм и желание контролировать или унижать других – движущие силы. Кастрация может быть восстановлена химически, гормонами черного рынка, а сексуальные убийства совершены физически кастрированными насильниками. Люди бывают изнасилованы предметами. И как вы кастрируете женщин-насильниц?
Наш ответ сексуальным хищникам должен уравновешивать степень и интенсивность возможного поведения с вероятностью его возникновения. Бывший заключенный, в переполненном метро, может представлять собой риск, который мы готовы принять. Заключенного с умеренной вероятностью сексуальных пыток и убийств нет. Такие преступления подобны скале, упавшей в спокойный бассейн – концентрические круги распространяются даже после того, как камень утонул. Будет все больше жертв.
Когда дело доходит до сексуального насилия, сумма наших социальных и психиатрических знаний сводится к следующему: поведение и есть правда.
Хронические сексуальные хищники пересекли осмотическую мембрану. Они не могут отступить на другую сторону – на нашу сторону. И они этого не хотят. Если мы не убиваем и не выпускаем их, у нас есть только один путь: назовите их монстрами и изолируйте их.
Когда дело касается сексуального садиста, психиатрические диагнозы не защитят нас. Терпимость угрожает нам. Реабилитация – это шутка.
На протяжении многих лет я говорил со многими хищниками. Они всегда удивляются тому, что мы не охотимся на них. И когда мы их ловим, мы в конечном итоге отпускаем их. Наше отношение – преднамеренное вмешательство в дарвинизм – это угроза для нашего вида.
Правильный эксперимент дает ответы. Эксперименты с сексуальными садистами принесли только жертвы. Закон о сексуальном хищнике штата Вашингтон, несомненно, будет оспорен в судах, и может потребоваться много лет до того, как будут установлены конституционные и криминологические критерии, чтобы заключить преступника вне его или ее приговора.
Возможно, пожизненный приговор за некоторые сексуальные преступления может быть более прямым ответом. В любом случае, такие законы наша единственная надежда пресечь эпидемию сексуального насилия, которая угрожает загрязнить наше общество без возможности его собственной реабилитации.