скачать

Я люблю дарить людям радость

– Тарис, ты куда? На ярмарку? Не смейте ходить в тот цирк, ясно? – строго сказала мать.

Стайка подростков, готовая дружно сорваться с места, замерла.

– Хорошо, мама, – послушно отозвался светловолосый паренек.

На солнце, за лето его волосы выгорели, а кожа загорела, поэтому теперь волосы были светлее лица.

– Мы только выпьем по стакану шипучки и съедим сладкой ваты. Мы ничего такого делать не будем, – уверил старший из ребят. Голубые глаза его смотрели серьезно.

– Хорошо, Дести, на тебя можно положиться, приведи их всех обратно, – кивнула женщина.

– Конечно, тетя Кимела, – важно, как взрослый, кивнул Дести.

Дети с обычными детскими воплями умчались.

Кимела Рагонски долго провожала их взглядом. Рагон вышел из сарая и подошел к жене.

– Я боюсь, Рагон, как бы чего не вышло, я знаю, знаю, что прошлого директора цирка уже нет, но… а что, если снова кто-нибудь пропадет?

– Кимела, нельзя всю жизнь бояться цирков. Тот был бродячий, а этот передвижной, это уважаемый предприниматель выкупил цирк, просто назвал его так же, это как комната ужасов, чтобы безопасно пощекотать нервишки, будучи в безопасности. Просто мы участники той трагедии, поэтому, конечно, воспринимаем все серьезно.

– Наверное, ты прав. Но… может, сходим на ярмарку, а? Приглядим за детьми?

– Они уже не дети, – улыбнулся Рагон.

– Ах, сколько они не дети? Без году неделю? – всплеснула руками Кимела.

Действительно, Тарис и его друзья вот-вот только вошли в возраст, когда стали считаться взрослыми, хотя родители к этому еще совсем не привыкли.

Что ж, мы давно не выходили никуда. Развлечений у нас не так много, иди, переодевайся, я закончу с сеном и тоже скоро буду готов.

Дети мчались к лесу, через лес было короче от их улицы до площади, где расположилась ярмарка.

– Ой! – Малей вдруг обо что-то споткнулся и разбился бы, со всему маху и со всей скорости упав, но Дести его подхватил. Через дорогу была натянута веревка. Из кустов донесся смех.

– Флап! Чертов придурок, чтобы его демоны съели! – сказал Малей, отряхивая ладони, которые успел все-таки ушибить, но даже кожу не содрал, – спасибо, Дести.

– Да чего там, Флап, я тебя поймаю и живого места на тебе не оставлю! – крикнул Дести в кусты.

– Да это просто шутка! – вышел из кустов рослый крепкий паренек. Флап, сын старосты. Главный пакостник города, ненавидимый мелкотой, которых он постоянно задирал, и презираемый теми, кто постарше. Чванливый и мелочный, сын богатея Готфрида, старосты Теоранна, он привык, что ему все сходит с рук. Да, хоть ему частенько доставалось от Тариса и Дести, он знал, что ничего серьезного ему сделать не посмеют, потому что он и его отец смогут устроить и им, и их семьям серьезные неприятности.

– Когда тебя отправят уже в столицу, чтобы ноги твоей в Теоранне не было! – вздохнул Хаким, изящный и яркий сын библиотекаря.

–  Ха! А мне и в Теоранне неплохо! – и Флап, насвистывая, скрылся за кустами.

ХХХХ

– Может, он потому такой, что с ним никто не хочет водиться? – задумчиво спросил Дести в пространство.

– Да звали его, – пожал плечами Тарис, – он играет нечестно, маленьких и слабых толкает, жульничает. Он так себя в игре ведет, что…

– Да ну его! Пусть водится с такими как он, пакостник. Он старой Бригитте в молоко кислой воды подлил, у нее два подойника свернулось, – вспомнил Хаким, – папаша его такой же, нашел какие-то долги или штрафы у нее, якобы их списал, в счет компенсации.

– Сволочная семейка, – вздохнул Тарис.

– Да, но мельница их, швейная тоже их, что поделаешь? – вздохнул Малей, – у меня мать на швейной работает.

– Да ну их, расскажи что-нибудь, Хаким, – попросил Тарис.

– Про что?

– Про цирк.

– Про цирк? – зловеще-весело протянул Хаким.

Ребята искристо смолкли, предвкушая интересную историю.

ХХХХ

– …И Задира Сифф говорит Каффу, что тот, как девчонка, и ему лучше не показываться в поселке. А Каффа все любили, даже Молчун Стерг, – рассказывал Хаким, он всегда знал множество историй о том, что было.

Иногда эти истории были настолько невероятными, что в них невозможно было поверить. Но Хаким, вроде, не был любителем приврать. Потому все любили его слушать. Парни в городке считали, что, если кто и врал, так не Хаким, а те, кто придумал, записал или рассказал историю, которую пересказывал Хаким.

Сейчас он выбрал зловещую историю про Цирк Радости, которая случилась когда-то давным-давно, где-то чуть позже динозавров, когда еще родители были молодыми.

Господин Ило, держатель цирка, всегда приезжал в Теоранн на ярмарку, каждый год, он любил детей и часто пускал их на представления за столько, сколько они могли заплатить. А иногда и бесплатно. Бедняки и бездомные всегда могли получить у него тарелку горячего супа. А его представления были такими волшебными и чудесными, что люди после них вдохновлялись и отвлекались от горестей, а некоторые даже вдохновлялись и меняли свою жизнь. Кафф считался его сыном, юный акробат, который, говорят, умел летать.

– Молчун Стерг ходил на все представления, так ему нравилось, что выделывал Кафф! – рассказывал Хаким, – а рассказывают, в цирке Радости чего только не было! Живые куклы, люди, которые могут менять на себе части тела, акробаты, которые умеют летать, а уж странных существ там было! Даже церковники господина Ило не трогали, сначала, конечно, пытались говорить, что он исчадие ада и все эти его существа – прямиком оттуда. Но потом святой аббат Апенья встречался с господином Ило и сделал заявление, что цирк Радости доказывает существование бога, поэтому ничего грешного в посещении цирка Радости нет. А потом…

Хаким сделал многозначительную паузу. Мальчишки сбились с шага, радостно предвкушая самое зловещее.

– Задира Сифф очередной раз доставал Каффа и тот обозвал его несмешным клоуном, это у них такое страшное оскорбление в цирке. Сифф затаил зло, и как-то на представлении швырнул камень в Каффа. Когда тот шел по канату. Тот вскрикнул и упал!

– И разбился?! – испуганно спросил Малей, тощий сын пекаря.

– Нет, ослеп на один глаз. Говорят. А для акробата это, считай, что смерть, – пояснял Хаким, – надо же заново тренироваться, весь баланс по-другому рассчитывать…

– Лучше бы разбился, – вздохнул Гирим, сын кузнеца.

– Господин Ило взял Каффа на руки и быстро унес его. А утром нашли Задиру Сиффа. В клоунском колпаке, рот у него был разрезан, как улыбка, кисти рук были раздроблены и к ним пришиты были железные шарики в цветных тряпках. Такими клоуны жонглируют, только не железными. Он был за кисти рук, ступней и шею привязан к марионеточному кресту, а крест висел на дереве.

Компания нестройно выдохнула.

– Это Ило?! – крикнул кто-то.

– У Ило было алиби. Он был сначала в больнице, потом на ярмарке, его видели не только работники цирка, но и люди на ярмарке. Стражи всех проверили, всех работников цирка, но никто не мог убить Задиру Сиффа. У всех было алиби. И тогда родители, Задиры Сиффа, и других, просто пошли в цирк, чтобы вершить правосудие. Господин Ило вышел к ним и сказал, что не стал бы убивать Задиру Сиффа, что, если бы он хотел отомстить, есть вещи и похуже смерти. Мать Задиры Сиффа крикнула, что может быть хуже смерти ребенка, и господин Ило спокойно так улыбнулся и сказал: я покажу, – зловеще рассказывал Хаким, стараясь говорить с выражением.  

Он передавал гнев матери, передавал инфернальное спокойствие директора цирка. Мальчишки были в восторге, пьянящее возбуждение кружило голову, они шли через лес, знакомый, но все-таки лес, и, хотя было едва после полудня, в лесу было темно. Привычно, но темно. Хотя стоял сухой, теплый и солнечный, осенний день Мальчишки обожали страшные истории, которых Хаким знал великое множество. И всегда, когда нужно было ходить из их района в центр – совсем рядом, через лесок – они радовались, если Хаким шел с ними.

Хаким был отличным рассказчиком. По крайней мере, мальчишки другого не желали.

– Никто из взрослых домой не вернулся! – сказал Хаким, – они все исчезли!

– А кто же тогда рассказал про разговор с Ило? – спросил подозрительно Гирим.

– Старый дворник, он рассказывал стражам, когда те искали пропавших людей. А потом и всем в таверне.

– И что, никого не нашли? – спросил Малей.

– Ни следа! Детей забрали в приют! Почти всех! Ну, у кого-то была бабка или тетка, но…

Дети затихли. Приют Теоранна пугал их больше кладбища. Черное большое здание на холмах по негласному договору мальчишек даже не участвовало в играх на смелость. Там все было странное. Странные воспитатели, странные дети. Нехорошее место.

От упоминания приюта история стала еще страшнее.

– Но через месяц трое детей сбежали из приюта, – нарушил мрачную паузу Хаким.

Мальчишки недоверчиво раскричались. Пожалуй, это была лучшая история Хакима! Так весело было бояться. К тому же они шли сейчас в ТОТ САМЫЙ ЦИРК! После трагедии прошло много лет, Цирк Радости больше не приезжал в Теоранн, говорили, что господин Ило исчез.

И вот, Цирк Радости в этом году снова приехал с ярмаркой. Только владелец теперь был какой-то господин Руму.

Да и времена сейчас другие.

– Они пришли к Цирку, чтобы выяснить, что случилось с их родителями или отомстить. А потом, во время представления подожгли цирк!

От накала детской драмы мальчишки снова нестройно закричали.

– Но сгорели только зрители. Не все, но многие. И те, кто выжил, рассказывали, что циркачи просто исчезли. А кто-то видел, как они схватили детей и пропали на глазах, вместе с ними! – закончил Хаким кульминацию.

Насладившись веселым ужасом приятелей, он небрежно закончил:

– После пожара Цирк уехал. И что с ним стало, никто не знает. И вот теперь он вернулся. С новым владельцем. Говорят, у него разные глаза.

Мальчишки загалдели, строя предположения, самые фантастические. История оказалась богатой, можно было дать волю воображению – и кто убил Задиру Сиффа, и кто эти странные существа, и что творится в Приюте Теоранна, и зачем цирк вернулся, и кто новый владелец.

Это был безопасный уютный страх, который веселил и заставлял сладко замирать от странной электрической волны, которая головокружительным теплом рассыпалась по нервам.

ХХХХ

– Заходите! Заходите! Удивительное чудесное представление! Такого вы еще не видели! Всего две мелкие монетки! А если у вас нет монеток, все равно приходите! Наш цирк существует, чтобы дарить людям радость!

Пятеро мальчишек замерли перед пестрым двухэтажным шатром, на балкончике которого стояли невиданные существа, они жонглировали, танцевали, показывали фокусы, и было непонятно, это куклы или настоящие фантастические создания.

– Смотри! – Малей указал на балкончик. Там, две темные руки водили смычком по темно-красным струнам, установленным на человеческом торсе. Инструмент был юношей, глаза у него были широко распахнуты, но выражение лица было застывшим и спокойным. Со второго этажа нельзя было рассмотреть выражение глаз куклы. Мелодия же была задумчивая, красивая и нежная. Она совсем не мешала ни крикам зазывалы, ни веселой привлекающей музыке. Нужно было обратить на нее внимание, и тогда остальные звуки приглушались, и мелодия начинала звучать для слушателя.

 Там же, рядом, стояла девушка, из нее росли цветы, она вся была покрыта ими, кукла срывала их с себя и кидала вниз, толпе. Нельзя было видеть улыбается она или нет, потому что лицо тоже было скрыто цветами. Но ее движения были одухотворенными и изящными.

Мальчишки завороженно смотрели на чудеса.

– Вон туда, давайте пройдем, посмотрим? – кивнул Малей на задний вход в шатер.

Там не было двери, просто пологи шатра. И прежде, чем Дести успел их остановить, Малей, Тарис и Гирим юркнули в шатер.

Хаким сделал шаг за ними, но Дести его поймал за шиворот.

– Куда ты! Вдруг с ними что-то случится, может, их поймают и нужно будет бежать за помощью!

– Слушай, ну ты останься, а я схожу, посмотрю! – с отчаянием взмолился Хаким. Ему было невыносимо думать, что кто-то увидит и узнает то, что не узнает он. Он бы мог рассказать лучше, он бы заметил все-все-все.

– Нет, я сказал! – строго рявкнул Дести, – пойдем в цирк, только на представление.

Дести подошел к зазывале. Это был стройный гибкий мужчина, в серебристо-белом костюме, волосы у него тоже были белые и длинные, гладкие и густые. У него был один глаз черный, другой зеленый, умелый грим изображал на лбу третий глаз, янтарный, который выглядел как настоящий. Мужчина улыбнулся детям.

– Добро пожаловать, юные любители радости!

Дести положил на блюдо две монетки. Блюдо держала красивая кукла-девушка, с нежной улыбкой, одетая как восточная танцовщица. Точнее, она его поддерживала, край блюда касался ее губ и монетки скатывались в горло куклы. Хаким достал из кармана две монетки и посмотрел на них, сомневаясь.

– Что же ты, смелей, – улыбнулся зазывала.

– У меня есть две монетки, но я на одну хотел купить леденец. Но нечестно будет платить одной монеткой, когда у меня есть две, – сказал Хаким.

Мужчина снова улыбнулся, умилившись благородству мальчика.

– Давай мы поступим так, ты заплатишь полную цену, и выберешь себе леденец, – мужчина указал на стенд с конфетами у входа в цирк.

О, такого разнообразия Хаким не видел даже на ярмарке в столице. Каких только там не было леденцов, мордочки животных,  веселые, грустные и страшные рожицы сказочных героев, а цвета, а запахи. Похоже, были даже соленые леденцы, судя по запаху. Хаким выбрал орехового цвета леденец с улыбающейся рожицей.

– Только палочку не выбрасывай, или забери с собой, или брось ее в банку у выхода, хорошо? – улыбнулся зазывала, – ну, проходите, – занимайте места.

Их провожала улыбающаяся коломбина, в пугающем костюме, словно из нее выходили темно-красные жгуты, на концах которых были пузыри, утыканные конфетами, сладкой ватой, орешками в глазури и шоколаде, в нескольких пузырях с краником искрилась шипучая жидкость.

– Я бы взял попить, – сказал Дести.

– Я бы тоже, но у меня нет больше денег, – сказал Хаким.

– У меня есть, я куплю, а попьем вместе, можно нам апельсиновой шипучки? – обратился он к коломбине.

– Конечно, – улыбнулась она, ловко одним жгутом схватила стаканчик с другого и наполнила его.

Дести протянул монетку.

– Вот сюда, – коломбина указала на щель в форме сердечка, там, где и находится сердце.

Дести бросил монетку, но даже не услышал, как он звякнула.

– Спасибо, – взял он стаканчик и мальчишки заняли места, которые указала им коломбина.

Цирк быстро наполнялся. Было понятно, что свободных мест не останется.

Хаким лизнул леденец, он был таким вкусным, словно весь состоял из радости. Мордочка плаксиво оплыла.

Заиграла торжественная и веселая музыка, раздался такой же голос конферансье и представление началось.

Цирку было чем удивить. Животные были совершенно невиданные, ни на что непохожие, синие одноногие быки с человеческими лицами, которые отгадывали загадки, одноногие, покрытые шерстью циклопы, с одной же грудью, змеи, у которых были головы с двух сторон, завораживающе поющие змеи с переливающейся пятнистой кожей, рогатые муравьи, размером с собаку. Все умели показывать фокусы и делать волшебные вещи.

А потом вышли живые куклы, или артисты в таких странных костюмах. Был поющий человек, который пел, не разжимая губ, а вместо глаз у него были пришитые пуговицы. Когда песня кончилась изо рта куклы вылетела птица с человеческим лицом, спела несколько нот и стало понятно, что пела она. После аплодисментов птица снова залезла в рот кукле.

Люди, которые выходили, были еще более удивительными, чем животные. Наверняка это был цирк кукол, но какими же живыми они выглядели! Многорукие, многоглазые, или, наоборот, без конечностей или глаз, с зашитыми губами, вывернутыми пальцами. Они танцевали, разыгрывали сценки, показывали фокусы. Один номер был удивительнее другого.

Были акробаты, удивительные, гибкие, словно крылатые, только крыльев не было видно, они танцевали в воздухе, кувыркались и выделывали такие номера, на которые человек, казалось, был неспособен. Особенно изящен был один, в сияющем серебристо-белом костюме, с туго затянутой косой, он перетягивал на себя внимание, как только делал какое-то движение. Очень уж удивительны и живописны были его номера. Он, проходил колесом по воздуху, кружил в вальсе тоненькую акробатку, швырял ее вниз, и пока она, вращаясь, как статуэтка, подняв руки и поджав одну ногу, падала вниз, он кидался следом, обгонял ее и ловил, снова подкидывая вверх.

Зрители дружно изумленно вскрикивали и радостно хлопали, когда акробат ловил свою тонкую добычу. А потом он ее не поймал, и она разбилась вдребезги, как фарфоровая кукла. И он станцевал какой-то грустный танец, словно пытался упасть, разбиться вслед на ней. Но вышла другая акробатка, в таком же бело-серебристом костюме, с такой же косой, как у мужчины-танцора, она танцевала так задорно, так безжалостно пинала кусочки разбившейся, так ладно встраивалась в танец мужчины, что зрители скоро стали переживать за новые отношения удивительного танцора. И когда они стали изображать страсть на осколках, они все изрезались, на бело-серебристом алыми цветами раскрывались раны, но пара не выпускала друг друга из объятий. Так они и замерли, сплетенные белыми стеблями и слившиеся бутонами.

А потом вышли клоуны, о, это был главный и долгий номер. Клоуны были уморительные! Особенно смешной был нелепый клоун, у которого отваливалась то рука, то нога, то глаз, он пытался делать что-то синхронно с остальными, но у него никак не получалось. Зрители взрывались смехом, глядя как реагировали на жалкие попытки повторить их, клоуны. Бедняге доставалось, его щипали за нос, который оставался в руках у наказывающего, пинали так, что нога проваливалась куда-то внутрь него. Он уморительно выл и дергался, но, похоже, это не причиняло ему вреда, потому что он продолжал номер. В конце один клоун притащил помойное ведро, а другой, начал сминать клоуна-неумеху в комок, ему никак это не удавалось, у того постоянно выскакивала то рука, то нога. Клоун сокрушался, второй бросился ему помогать. Наконец они смяли неудачника в комок и бросили в ведро.

Зрители смеялись, клоуны вышли на поклон, с ведром, из которого резко высунулась рука, прощаясь со зрителями, клоуны начали упихивать ее ногой, ведро упало, комок вывалился, раскатываясь по полу. Клоуны ногами пытались запинать яркие куски в ведро. Зрители визжали от хохота.

Конферансье шутил, пытаясь объявить конец представления, сбивался, шикал на клоунов, те старались все усерднее, но получалось все хуже. Зрители хохотали и отбивали ладоши, хлопая.

В конце вышли все участники, даже разбитая вдребезги акробатка, которая сейчас была вполне целая. Только клоун-неудачник не вышел, но остальные клоуны помахали ведром зрителям, которые сотрясли пестрые пологи новым взрывом хохота.

– Приходите завтра! Завтра вас ждут новые чудеса! – зычно сказал акробат-танцор и все узнали зазывалу.

Почему-то это тоже всех развеселило, и зрители снова захлопали.

У выхода стояла пестрая коробка, раскрашенная монетами, с табличкой с надписью: на радость артистам. И взрослые охотно кидали туда монеты и даже купюры, справедливо решив, что радость их и их детей стоит куда больше двух мелких монеток.

Хаким и Дести вышли из цирка. Хаким широко улыбался. Дести тоже еще не стер улыбку, впечатления об удивительном представлении еще переполняли их. Дести огляделся.

– А где же остальные? Я думал, они будут нас тут ждать, – сказал Дести.

– А? Пойдем к заднему выходу, может, они там? Смотрели представление из-за кулис?

Мальчишки обошли цирк, но приятелей нигде не было.

– Давай походим по ярмарке, может, они где-нибудь на аттракционах? – предложил Дести.

Праздничная атмосфера втянула мальчишек, они вскоре забыли, что кого-то ищут, столько интересного тут было. Аттракционы, диковинные игрушки, талантливые люди – танцоры, музыканты, фокусники, торговые ряды уходили вдаль, ярмарка всегда проводилась с размахом. Для многих торговцев Теоранна это вообще был единственный рабочий период, остальные полгода – Теораннская ярмарка проводилась дважды в год, весной и осенью, сейчас была осенняя, особенно богатая, потому что проводилась после сбора урожая, – они жили на заработанное на ярмарке и могли себе позволить держать маленькие свои заведения, не боясь прогореть. Именно поэтому в Теоранне можно было получить кружку пива или конфету бесплатно, когда у хозяина магазина или таверны было хорошее настроение.

Мальчишки подошли к каменной глыбе в виде льва с поднятой лапой. «Гадание судьбы. Исполнение желаний.» гласила табличка рядом. Нужно было положить монетку в лапу льва и нажать на одну из кнопок – либо узнать судьбу, либо загадать желание. Если ты выбирал первое, то из пасти льва выпадала скрученная бумажка с предсказанием, если второе, выпадала чистая бумажка, на которой нужно было написать желание висевшим тут же карандашом и сунуть в пасть льву.

– Давай загадаем желание, – сказал Дести.

– У меня нет денег, – сказал Хаким и сунул руку в карман.

– Я заплачу, у меня есть немного, – улыбнулся Дести.

Лицо Хакима изменилось, он вытащил руку из кармана, в ладони его лежала кучка монет.

– Что это? – изумился Дести.

– Я… я не знаю, это не мое… откуда оно взялось? – изумился Хаким.

– Тут так много! – удивился Дести, – неужели какой-нибудь вор, боясь быть пойманным ссыпал тебе в карман добычу?

– Но тогда он придет за ними! Нужно найти стража и отдать ему.

– Да, наверное, так будет лучше, идем, скорее, пока не явился хозяин монеток.

– Если это вор, он им не хозяин!

– Не важно, он-то себя считает хозяином!

Мальчишки подошли к важному стражу, который прогуливался по ярмарке, один из многих, следя за порядком, который он не мог контролировать. Тучный, типичный для таких маленьких городков, усатый, гордящийся мундиром, а не своим трудом, он лениво мазал взглядом по толпе, иногда вдруг подозрительно вскидываясь и строго провожая того или иного прохожего как ему казалось орлиным взором. Это слово ему казалось более подходящим к его работе, от слова – зоркий.

– Господин страж, здравствуйте, – вежливо поздоровался Дести.

– Привет, сорванцы, – отозвался патрульный, останавливаясь.

– У нас тут случилась такая история, мы решили рассказать вам, только вы, как нам кажется, можете в ней разобраться, – сказал Хаким, быстро поняв, что этот надутый пузырь в мундире тщеславен и спесив.

– Что у вас случилось, разгильдяи? – притворно-строго, но добродушно, спросил страж Динде, так его звали, растаяв от оценки его способностей.

– Я пришел на ярмарку с двумя монетами и потратил их… – начал Хаким.

– А, и теперь тебе хочется сладкой ваты, а у тебя ни гроша да душой? – прищурился Динде.

– О, нет, господин страж, то есть да, но у моего друга есть несколько монет, он угостит меня. Но я сунул руку в карман и вдруг оказалось, что у меня там горсть монет. Они не мои, я не знаю, откуда они взялись, я их не крал и не хочу, чтобы кто-то подумал, что я их украл.

– Да, если бы мы их украли, мы бы не пришли к вам, – сразу поспешил сказать Дести, чтобы этот проницательный господин не наделал глупых выводов.

– Хм, история и впрямь странная. И много ли монет?

– Вот, – выгреб все из кармана Хаким.

– Мы подумали, что, может, какой-нибудь вор, завидев вас, понял, что ему не скрыться от вашей проницательности и сунул добычу в карман Хакиму? – предположил Дести.

– Вот монеты, господин, возьмите их, и, если к вам кто-то обратится, отдайте их настоящему хозяину, – сказал Хаким.

– Хм, – задумался страж. Монеток было немного, для мальчишек это, конечно, было целое состояние, но вряд ли вор позарился бы на такую добычу. Разве что такой же мальчишка. Возни будет больше с этой мелочью. Уж если обратится к нему какой-нибудь плачущий мальчуган, жалуясь, что у него вытащили монетку, Динде сможет дать ему свою. А заводить дело, писать бумажки из-за нескольких монет, куда муторнее. О том, чтобы присвоить монетки Динде даже не думал, он был не очень умным, но честным служителем закона. Несмотря на то, что он складывал впечатление крючкотвора и жестокого человека, который использует свою власть там, где не стоит, он был достаточно добродушным, и не раз отпускал мелких мошенников, которые шли на мелкие преступления от голода или бедности. Он хотел прославиться, конечно, хотел, чтобы его уважали, и чтобы когда-нибудь ему дали золотую бляшку лучшего стража города, как у стража Лебады, который получал ее уже седьмой год подряд. Но Динде хотел заслужить славу честно. Как сделал это Лебада.

– Знаешь что, малец, оставь-ка это себе. Считай, это твоя премия за то, что ты бдительный гражданин и рассказал мне о возможном преступлении. А возможным вором я займусь.

– Но разве так можно? – не поверил своим ушам Хаким.

– Конечно, – важно кивнул страж, – от имени вверенного мне участка номер 17, выношу тебе благодарность, как тебя зовут?

– Хаким. Хаким Ранцет.

– Вот, Хаким Ранцет.

Страж пожал руку Хакиму, Дести, улыбнулся и важно прошествовал мимо.

Хаким тряхнул головой.

– Вот это день! Лучший день в моей жизни!

Дести ошеломленно помотал головой.

Хаким совсем забыл, что палочку от леденца он не выбросил, как говорил ему зазывала, а сунул в карман, и уж тем более, он не заметил, что палочки там не было, когда он вытаскивал невесть откуда взявшиеся монетки.

 – Теперь я тоже могу тебя угостить! – сказал Хаким, – и остальных. Кстати, где они, что-то нигде их не видно. А уже темнеет, скоро хорошо бы уже возвращаться.

На городок спускался вечер, и ярмарка осветилась волшебными огнями, аттракционы светились, паутина из канатов и гирлянд переливалась как тысячи близких звезд.

Мальчишки растерянно озирались, думая, как искать остальных.

– Ну подожди немного, уже скоро получишь ты своего петушка, – улыбнулась красивая молодая женщина маленькому мальчугану рядом с ней, они стояли в очереди к тетке с леденцами. В свете огней гладкие леденцы сверкали как будто сами светились. Мальчик не сводил глаз с красного большого петушка.

Флап стоял в сторонке, думая, чем заняться, увидев малыша, вожделенно смотрящего на леденец, он кинулся к очереди, достал крупную монету, подошел сбоку к очереди и крикнул:

– Эй, тетка, дай-ка мне леденец, сдачи не надо.

Он положил монету на прилавок, взял красного петушка и медленно сделал пару шагов в сторону. Мальчуган смотрел на Флапа во все глаза, изо всех сил сдерживая слезы. Мать заметила и кинулась его утешать.

– Ну не расстраивайся, так бывает, мальчик тоже хочет леденец, я тебе куплю другой или что захочешь, ну?

Флап, тем временем, с показным наслаждением сунул в рот леденец, откусил и начал грызть, потом лениво посмотрел на остаток конфеты и презрительно бросил ее в мусорку. Мальчуган не выдержал и разревелся. Довольный Флап вразвалочку пошел прочь, высматривая, где еще можно повлиять на настроение людей, чтобы показать, что он есть, и его нельзя игнорировать.

ХХХХ

Зазывала пошел куда-то наверх, когда к нему подошла красивая гимнастка.

– 57 палочек унесли с собой.

– Что ж, – вздохнул директор, а это и был господин Руму, – придется сделать совсем новые к завтра. Позови Марбаса.

Красавица кивнула и ушла.

Гирим, Малей и Тарис переглянулись, дождались, когда мужчина уйдет в следующую комнату и юркнули следом. В этом цирке было так удобно прятаться! Так удобно следить за кем-то. Дверей не было, были одни пологи, и было столько уголков, тумб, закутков, где можно было укрыться, что приключение втягивало в себя. Сколько всего они успели увидеть! Мрачных странных людей, комнату кукол, диковинных животных… это же гораздо интереснее, чем представление! Так ты как будто часть цирка, а не просто зритель со стороны. Будет что рассказать Хакиму и Дести.

Руму зашел в комнату, где у стен стояли клетки разной величины. Он подошел к одной из них. В клетке сидел голый мальчишка. Увидев мужчину тот плаксиво заскулил и отполз к дальней стенке.

– 57 палочек к завтра, мне нужна тоненькая кость.

Мальчишка закричал.

Мужчина просунул руку между прутьями, ловко схватил руку мальчишки и вытащил ее к себе.

– Разве не чудесно, что кости такого вредного никчемного мальчишки будут дарить людям радость?

Палец мужчины превратился в небольшой серп, он вспорол руку пленника, достал из-под клетки пилу и выпилил у него лучевую кость. Мальчишка орал не прекращая, но не терял сознание, хотя кровь хлестала повсюду.

– Вот и все. А теперь мне нужны веселые глазки, улыбающиеся ротики, и красивые личики.

Люди в клетках вжались в стенки. Тут были и подростки, и дети, и взрослые. Все были обнажены.

Мальчишки с ужасом смотрели, как мужчина потрошит людей, он вырезал глаза, заставлял улыбнуться и срезал губы, срезал лица, бросая ошметки в железное ведро. Относился мужчина одинаково и ко взрослым, и к детям. Он не злился, не кричал, не наслаждался жестокостью. Он увещевал их, как мастера разговаривают с неживым материалом. Руму оставлял жертв истекать кровью, не обращая внимания на мольбы, и, похоже, не переживая, что они умрут.

Молодая девушка, которая потеряла губы, захлебывалась от отчаяния, зажимая рану руками. Руму посмотрел на нее.

– Что ты так горюешь, ты же не умрешь от этого.

– Лучше убей нас! – кинулась на прутья клетки какая-то женщина, судя по виду не изувеченная.

– Кому лучше? – пожал плечами Руму. – Зачем мне вас убивать. Мертвые вы не принесете никому никакой радости. Но вас нет смысла и отпускать. Потому что живые вы тоже никому никакой радости не принесете. Вред один.

– Послушайте, господин Руму, я уверяю вас, это какое-то недоразумение, я герцог, герцог, я тут по ошибке! Я уверен, мы сможем с вами договориться! Мы же деловые люди! – торопливо, боясь, что его перебьют, и заискивающе заговорил огромный мужчина в подходящей для него клетке побольше.

 Директор цирка усмехнулся, посмотрев на герцога.

– А мы тут все деловые люди, герцоги, помещики, старосты. Бедняков тут нет. Так что вы в хорошей компании, привычной. Вот, у нас тут графиня, бредившая вечной молодостью, только она что-то тихая сегодня. Видно, новое лицо еще не наросло, поэтому она стесняется. В общем, знакомьтесь. Вы много времени еще проведете вместе. Бербалангс, убери тут.

Руму подхватил ведро и пошел из комнаты, когда в комнате появился лев. Он рыкнул Руму тот улыбнулся и протянул ведро.

– Нужно 57 леденцов.

Вместо льва в комнате появился красивый мужчина, он кивнул, забрал ведро и вместе с Руму вышел.

– Проклятый колдун, – бросил кто-то.

– Он дьявол, – прошептала какая-то женщина, у которой не было одной руки по локоть и ноги чуть ниже колена.

– Господа, господа, объясните мне, что происходит?! – взмолился герцог.

ХХ

– Давай им поможем, – шепнул Гирим, – откроем клетки.

– А если все не так, а если эти, в клетках, там не просто так сидят? Смотри, он их наживую резал, а они не умирают! – прошептал Малей. – вдруг они какие-нибудь демоны!

– Дьявол! – чертыхнулся Гирим.

– Все, что мы можем сделать, это выбраться отсюда и рассказать кому-нибудь, в управе, например, – сказал Тарис.

– Ладно, уходим, – подтолкнул Малей приятелей.

В комнате появился приятный молодой мужчина. Он улыбнулся. Люди в клетках застонали, кто-то истерично заплакал.

Мальчишки осторожно двигались к выходу, когда на их пути появилось чудовище, трехцветный дракон, с фарфоровой маской старца на лице. Чудовище выглядело так, словно человек и дракон слились в одно существо, слились неумело, как будто просто какая-то сила вжала человека в пасть дракона посреди тела. Мальчишки заорали. Маска старца улыбнулась, растянув щель от уха до уха.

А потом мир исчез.

ХХХХ

Но появился новый.  Серый, тусклый, как на желто-серых портретах мертвых, которые были в каждом доме Теоранна.

Мальчишки огляделись.

– Что это? – спросил Гирим.

– Я не знаю, может, мы умерли? – предположил Малей.

– То чудовище нас убило, и мы теперь в лимбе. Это ясно, – вздохнул Тарис.

– Что это было? Правда, господин Руму пытал людей? – спросил Малей.

– Это дьявольский цирк, и господин Руму колдун, – сказал Тарис уверенно, – слышал, он сказал, что это на леденцы, кости пойдут на леденцы, они делают конфеты из людей и продают их обычным людям!

Мальчишки испуганно выдохнули, даже забыв, что сами они тоже стали жертвами какой-то страшной магии.

– И теперь он наслал на нас чудовище, потому что мы многое видели. И тот отправил нас в это загробное место, – продолжал Тарис. Он невольно взял на себя роль лидера, которую обычно играли Дести или Хаким.

Малей чертыхнулся.

– Родители меня прибьют, если я вечером не приду домой. Мне же Лоску нужно подоить.

– Слушай, нас запихнули в загробный мир, а ты беспокоишься о козе?! – возмутился Тарис.

– Но козу-то доить нужно! – запальчиво возразил Малей.

– Ничего, Миленка подоит, – успокоил Гирим, напомнив о младшей сестре Малея.

– А, ну… да, что ж ей останется, коли я умер, – удовлетворенно согласился Малей. – Что будем делать?

Мальчишки деловито осмотрелись.

– Нужно отсюда выбраться. Надо найти стражника, это ангел или демон, – сказал Тарис, вспоминая легенды Хакима про чистилище, – ангел безопаснее, он не станет с нами играть, но демона можно перехитрить и сбежать, а ангела придется как-то уговаривать. И нужно… ну, нужно, какие-то хорошие дела ему рассказать, пообещать быть хорошими, что-то такое, в общем, или какую-то жертву пообещать. Духовную.

– Ладно, тогда идемте, – сказал Гирим решительно.

Троица зашагала по тропинке. Тут не было солнца, просто тускло-желтое небо висело над головой. Было достаточно светло, как в темный пасмурный день.

Вокруг них, с обеих сторон дороги, расстилались поля.

– Нельзя ни у кого тут ничего брать, нельзя есть и пить, если будут угощать, нужно благодарить, но отказываться. Или делать вид, что пьешь. Иначе останешься тут навсегда. Тут все мертвое, если возьмешь что-нибудь, то мертвое с тобой останется, – предупреждал Тарис.

– Это как вещи мертвеца брать, с могилы, – кивнул Гирим.

– Слушайте, а когда мы выберемся, что мы будем делать? Расскажем стражам? – спросил Малей, – там же людей пытают.

– Да каких людей, герцогов, графьев, богачей, – задумчиво сказал Гирим, – кровопийц всяких.

– Ну, все равно же люди, – с сомнением проговорил Малей.

– Тоже мне, люди. Эти люди заживо моего деда засекли. Помните, князь Волошский мимо нас проезжал? Дед ему сделал подковы с золотым покрытием, как тот просил, а золото стирается же быстро, тот доскакал до ближайшей таверны и вернулся, сказал, что дед украл его золото. И засекли его. Так что, если этот Руму пытает только таких, как князь Волошский, я на него обид не держу, – сказал Гирим.

– Аббату? Может, расскажем аббату Каделиусу? Он человек честный… – начал Малей.

– Аббаты все за богатых, – махнул рукой Гирим.

– Но мы же не можем все так оставить, вот и нас в лимб засунули, мы-то ему что сделали?

– Ну, это не он, это чудовище… может, он не знает… – сказал Гирим с сомнением, – может, чудовище случайно, а так-то, мы такое увидели, понятно же, что ему нужно защищаться.

– Ну а нам-то что теперь делать? – продолжал Малей.

– Может, покричать? – предложил Гирим, – сказать, что мы никому не расскажем?

– Покричать можно, есть такая легенда, когда чудовище проглотило детей и носило у себя в животе, а в животе у него был другой мир, дети кричали и прыгали, у чудовища заболел живот и он их выплюнул, – поддержал Тарис.

Все трое начали орать и прыгать.

– Тише! – шикнул на них кто-то, не сверху, как они ожидали, а рядом.

Троица уставилась на пару детей перед ними. Их возраста, мальчик и девочка. Девочка в белом платье, которое тут казалось серым, а мальчик в белых шортах и белой рубашке. Девочка выглядела как принцесса с открытки. Завитые светлые локоны, хорошенькое личико, огромные глазки, пухлые губки.

– Тише! Не надо так орать, вас могут услышать, – сказал мальчик, он, похоже, был чуть старше девочки.

– Мы этого и хотим! – сказал Малей.

– Нет, вряд ли вы хотите, чтобы вас услышал жнец. Он тогда отрежет вам языки, он не любит, когда кричат, – сказал мальчик.

– А вы тоже умерли? – спросил Тарис.

– Да, уже давно, – кивнул мальчик, – меня зовут Маэль, а ее Таисия.

Мальчишки тоже представились и Тарис спросил:

– И как тут?

– Ничего, жить можно, – сказал Маэль, – главное знать, кому лучше не попадаться.

– Как и раньше, когда мы были живыми, – заговорила девочка.

Голос у нее был приятный. Нежный, но совсем не писклявый.

– А можно ли отсюда выбраться? – спросил Тарис.

– Можно, только… в мире живых вы будете привидениями. И если не успеете вернуться и Ловец заметит, что вы ушли, то вас накажут. Без разрешения нельзя выходить. Живые нас боятся.

– А почему? Вы разве опасные? – спросил Малей.

– Мы – нет, мы просто выходим посмотреть, – сказал Маэль.

– Некоторые опасные, – девочка недовольно поморщилась, – есть вредные. Они уговаривают детей умереть или зазывают в опасные игры.

– Я думаю, что это потому, что они хотят играть с ними всегда, не понимая, что после смерти не все попадают сюда. Может, они не столько вредные, сколько глупые, – вступился мальчишка.

Таисия строго на него посмотрела, и мальчик смутился.

Видно, мальчик кого-то убил, по недомыслию.

– А некоторые просто завидуют живым, – продолжала Таисия.

– Хотя я не понимаю совсем, чему завидовать. Ты тут не болеешь, не стареешь, тебя никто не ругает, не говорит тебе учиться или делать что-то, что ты не хочешь, не нужно навещать тетушек и бабушек. Можно играть целыми днями, смотреть на интересное, узнавать новое, но то, что ты хочешь сам. Ты можешь летать, не устаешь, тебе не нужно спать… я не хотел бы обратно в мир живых, – сказал Маэль. – Мне кажется, только глупые призраки хотят стать живыми.

– Да, просто… просто нужно выполнять кое-какие правила безопасности. Потому что тут есть игроки с душами. Тебя все равно могут поймать, обмануть, измучить. Но… везде так может быть, не так ли? – улыбнулась Таисия.

Какая замечательная у нее была улыбка! Подумалось Тарису.

– Как вы умерли? Вместе? Или подружились тут? – спросил Гирим.

– Ах, это такая глупая история! – махнула рукой Таисия, – мы жили в приюте, не знаю, когда, тут нет времени, всегда вот так.

– А тут есть еще что-то? Или только дорога и поля? – перебил ее Малей.

– О, тут много чего есть, целые города, идемте, покажем, где мы живем, – пригласила Таисия и пошла по дороге.

Мальчишки переглянулись, но решили пойти с мертвыми, Таисия и Маэль не казались злыми. Это, конечно, могла быть ловушка, но мальчишек сильно успокаивало, что они уже мертвы, а им не больно и ни в какой ад они не провалились.

– Не бойтесь нас, – словно прочитал сомнения гостей Маэль, – мы те, кто ничего плохого не делает. Есть другие, но это не мы.

– Расскажите, как вы умерли? – снова попросил Тарис.

– Мы жили в приюте, и наставник Протор как-то разозлился, кто-то стащил из столовой тарелку с вишнями, и никто не знал, кто, никто не выдал вора. И Протор наказал все крыло. Нас заперли в Загробном мире и должен был прийти демон Стригой, бить камнями языки, пока мы не заговорим, и кто-нибудь не скажет кто это сделал, – рассказывала Таисия.

Мальчишки нестройно возмущенно вскрикнули.

– Этот тот приют, что на холме? – спросил Малей изумленно.

– Да, Приют Безмятежная колыбель.

– Там… отправляют в Загробный мир? – сглотнул Гирим.

– Там много куда отправляют. Это… плохое место, – сказала Таисия, – я так боялась, я понятия не имела, кто взял эти вишни, и я видела Эни Лу после такого наказания, за то, что она нагрубила наставнице Джени, у нее раздулся язык и она неделю не могла говорить и дышала с трудом, а язык вываливался…

Таисия содрогнулась и покачала головой.

– Я так испугалась, что, когда мы оказались там, я решила убежать и спрятаться. А потом, ну, я думала, что меня будут искать и вернут. Я убежала, там стоял какой-то сарай, я кинулась туда, там было полно паутины, я пролезла за нее, стараясь не порвать. Стригой меня не нашел. Он заходил в сарай, я слышала, но он только посмотрел на стену паутины и решил, что тут давно никого не было.

Маэль с какой-то жалостью и укором посмотрел на Таисию, девочка отвернулась, потом посмотрела на мальчишек и продолжила.

– Потом я слышала все эти ужасные крики! Потом плачущих детей отвели на Искупление, – Таисия снова содрогнулась. – А потом их увели. Я подумала, что, когда меня будут искать, я вылезу и скажу, и скажу, что заблудилась, провалилась в черную воронку, тут бывают такие. Может, там уже все решится и меня одну не будут наказывать. Но за мной никто не пришел. Видимо, они тоже решили, что я попала в черную воронку и провалилась куда-то в… мы называем это Зазеркалье. Другие миры, которые можно увидеть в зеркалах.

– О, и поэтому ты мертвая? – спросил Малей.

– А что с телами? Тело, оно остается там? Тут только души? – спросил Тарис.

– Бывает по-разному. Чаще, сюда приводят только души. Если твое тело не очень старое, если оно не очень долго лежит без души, то можно вернуться в мир живых, но, иногда, сюда кидают полностью, с телом, – сказал Маэль.

– А как узнать? – заинтересовался Тарис.

– О, это не пропустить. Если ты сюда влезешь с телом, то будешь страдать, пока оно с тебя не слезет, будет больно, и страшно, все, что накопилось на теле, будет вылезать и нападать на тебя. Все боли, все страхи. Мы нескольких таких тут видели.

– Может, вас еще не поздно вернуть? Может, ваши тела в порядке? – сказал Тарис. Ему было жаль, что Таисия мертва, что он не покажет ей реку с обрыва, там, за рощей, что не приведет ее в домик в лесу…

– Во-первых, мы не хотим возвращаться, как я уже сказал, мертвым быть куда веселее, – ответил Маэль, – во-вторых, мы тут завели что-то вроде календаря. Тут нет времени, но мы узнаем у… у пришедших или дружелюбных местных какой день, поэтому мы здесь уже четыре века. Недавно совсем сверялись с календарем.

Четыре века! Изумился Тарис.

– А ты как умер? – спросил Гирим.

Маэль посмотрел на Таисию. Девочка с укором вздохнула и кивнула на внезапно появившийся дом недалеко от дороги.

Это был чудесный домик, с садиком, клумбами. Наверное, он был бы ярким и ванильно-сладким, если бы находился в другом мире. Тут же он был таким же тусклым и серо-желтым, как на выцветшей фотографии.

– Мы пришли. Это наш дом.

– Ого, вы живете тут вдвоем? – спросил Малей.

– А… да. Да. – кивнула Таисия.

И кивнула еще раз, для уверенности.

– Входите же, – Таисия открыла дверь и пропустила их в уютную гостиную.

Похоже, царила тут Таисия, домик и гостиная были откровенно-девчачьи.

– И как же ты тут… – спросил Малей мертвого мальчишку.

– У меня своя часть дома, там все, как я хочу. Я покажу. Но встречаем мы гостей на половине Таисии.

– Садитесь за стол, сейчас будем пить чай, – пригласила девочка.

– Разве мертвым нужен чай? – удивился Тарис притворно, успев обменяться взглядами с приятелями.

– Не то, чтобы нужен, но иногда это вкусно, мы ведь можем создать тут что угодно. И это будет иметь совсем настоящий вкус. Это словно мы едим души конфет и пирожных. Только у нас не расстраивается живот и не болят зубы, – пояснила Таисия, – как я вижу, вы тоже тут без тел, потому что не корчитесь от боли, поэтому тут только ваши души. Поэтому вы тоже можете пожелать что угодно, и оно тут появится.

Компания расселась за столом, он был уже накрыт. Все было такое красивое, богатое, вазочки с зефиром и конфетами, орешки в шоколаде и глазури, печенье, колбаски, сыр, хлеб. Мальчишки решили ни за что не поддаваться соблазну, но тут случилось что-то невероятное, все это великолепие на столе вдруг запахло. Чудесные запахи обрушились на них, и это было так неожиданно и вкусно, что у мальчишек в глазах потемнело. Все ощутили дикий голод, ведь когда они ели последний раз? Утром, в мире живых. Но даже если бы они были сыты, так трудно было устоять перед тем, что они столько раз мечтали попробовать, стоя у витрины магазина сладостей. А тут, словно весь магазин был на столе.

– Так как ты умер? – с усилием спросил Тарис, стараясь, чтобы вопрос звучал с любопытством, но беззаботно.

– Я не выучил урок, играл в мяч весь прошлый день. И меня привели сюда, чтобы бить меня по ногам, пока я не выучу урок. И вот, я сижу на стуле, с которого не могу встать, палки бьют меня по ногам, передо мной книга, мне не до учебы, я ору от боли. О, вы бы знали, какое это отчаяние, когда тебя бьет демон, это хотя бы какое-то живое существо, его можно умолять, с ним можно поговорить, его, может, быть можно убедить. Но иногда, у тебя просто есть условие. Никого нет. Наказание просто будет продолжаться, пока ты не выполнишь условие. Ну, всем все равно, что тебе больно, ты можешь потерять сознание, но когда очнешься, наказание продолжится, пока ты не выполнишь то, что нужно. И только потом ты попадешь обратно.

И вот, выходит Таисия и предлагает помочь. И помогла.

Маэль вздохнул.

– Да, для этого пришлось умереть. Но… я был тогда в таком ужасе, что это стало избавлением. У меня так распухли ноги и так болели. Я не знаю, смог бы я ходить вообще, если бы не умер.

Таисия посмотрела на Маэля, как показалось Тарису, благодарно.

Конечно, новые знакомые что-то скрывают. Что-то важное. Может, чтобы не пугать их, потому что что-то для мертвых может быть обыденным, а для них – ужасным. А может, они скрывают что-то, потому что заманивают их в ловушку.

– А как она тебе помогла? – спросил Гирим, подавшись к столу, и сбивая собой руку Малея, которая сама потянулась к вазочке с конфетами.

Гирим спросил это, чтобы отвлечься, чтобы не думать о всех тех вкусных вещах на столе, от которых кружилась голова.

– Она как-то сделала так, что я смог встать с кресла, и увела с собой. Таисия меня не обманывала, она сразу сказала, что может мне помочь, но это можно сделать только, если я соглашусь остаться здесь. Я тогда на что угодно был готов согласиться! Но я не пожалел! – Маэль улыбнулся.

Таисия улыбнулась ему в ответ.

– Вы, наверное, боитесь есть в Загробном мире, да? – спохватилась Таисия, глядя, что мальчишки ничего не едят, – не бойтесь, это глупости. Я тоже раньше верила в это, что мертвое потянется с тобой. На самом деле, опасность в том, что вы сами не захотите отказываться от этого. Место, где вы сейчас находитесь, это… это что-то вроде мира вашего воображения, только очень сгущенный, очень воплощенный, что ли. Потому что его поддерживают силы очень могущественных духов. Поэтому то, что вы едите, это как помечтать об этом, только ощутить полноценный вкус. Поэтому, съеденное здесь всегда будет самым вкусным. И потом, в мире живых, ну, тем, кто возвращается, все кажется пресным. Потому что тут есть душа мечты, а там кусок мяса другие куски мяса.

– Кусок мяса, – выдавил Малей, не сводя глаз с поджаристой кожицы курицы.

– Мы не голодны, – улыбнулся Тарис, – спасибо.

– Да, совсем не голодны, – улыбнулся Гирим и ткнул Малея.

– Да. Совсем, – заворожено глядя на курицу, ответил тот.

– Как хотите, – улыбнулась Таисия вежливо и снисходительно.

Она налила себе и Маэлю в чашки ароматного чая, и они принялись за угощение. На это было просто невыносимо смотреть.

– Расскажите, как вы сюда попали? – вежливо спросила Таисия.

– Я выйду, похожу по саду, – резко поднялся Малей, не в силах смотреть на стол, и быстро пошел на улицу.

– Только будь осторожен, не наступай на черные пятна, это воронка, тебя тогда перекинет, куда угодно! – крикнула вслед Таисия.

– К нам приехал Цирк Радости, – начал рассказывать Тарис.

– О! Цирк господина Ило! – обрадовалась Таисия, – я там была!

– Господина Ило? Он настолько старый? Хотя… я думаю, господин Ило не человек, – махнул головой Тарис и продолжил, – так вот…

ХХХХ

Малей прохаживался по саду, рассматривая цветы, которые его совершенно не интересовали, и пытаясь выбросить из головы видение стола с вкусной едой. Не так уж часто она ему доставалась. Желание просто заполняло его полностью, но Малей помнил, что это все обман.

– Привет, – перед ним появился очень красивый и знакомо-родной, до боли в сердце, мужчина, как старый найденный друг. Он умудрялся и органично смотреться в тусклом пейзаже, и оставался ярким. Может потому, что основные его цвета были цвета мира – черный, белый, и желтый, который на нем смотрелся не тускло, а мягко. Черные длинные волосы, черные глаза, бело-желтовая кожа, черная одежда. Изящный и высокий, он дружелюбно и ослепительно улыбался мальчику.

ХХХХ

– Это, наверное, был Вассаго, – сказала Таисия, выслушав Тариса, – тот, кто вас сюда отправил. Он умеет ходить по мирам. Демон. Не бойтесь, вы, наверное, не умерли, если вы не сделали ничего плохого, Господин Ило вернет вас домой. Вассаго ему расскажет про вас, и он все решит.

– Цирком теперь владеет какой-то Господин Руму, – сказал Тарис.

– Ах, ну да, конечно! Столько лет прошло, конечно, наверняка Господин Ило больше не руководит цирком, он теперь занимается только придумыванием новых чудесных штук, номеров и всего того, что может приносить радость, – сказала Таисия.

– Я пойду посмотрю, как там Малей, я волнуюсь, – сказал Гирим, – все-таки не каждый день попадаешь в Загробный мир.

Таисия улыбнулась ему.

– Зови его обратно, если он не хочет чаю, может, он захочет пойти посмотреть комнату Маэля, там много мальчишеских штуковин, я даже, если хотите, могу оставить вас одних.

– Нет, что ты, пойдем с нами, – улыбнулся Маэль, – она умеет играть в настоящие игры, хоть и девчонка.

– Здорово! – сказал Тарис.

 А Гирим уже был на улице. Малея нигде не было видно. Гирим окликнул его, никто не отозвался. Гирим окликнул еще раз и, не получив ответа, испугался. Он закричал, тщетно, и Гирим испуганно понесся по саду, заглядывая за все клумбы и крича приятеля. Он во что-то врезался и остановился, поднял глаза. Черноглазый красивый мужчина улыбнулся ему.

– Привет, потерял кого-то?

ХХХХ

– Понятно. Все, не мельтешите, идите домой или развлекайтесь на ярмарке, вы больше ничего не можете сделать. Я проверю. И если это возможно, верну ваших детей домой, – статный страж сделал легкий жест, приглашая родителей Тариса и Дести с Хакимом покинуть кабинет Стражи №17.

– Вы… вы займетесь этим сейчас? – спросил Рагон смущенно.

– Да, прямо сейчас, как только вы уйдете я раздам указания своим людям. Если не можете сидеть спокойно, то бегайте по ярмарке и ищите. Это ничего не даст, кроме иллюзии, что вы что-то делаете. Если, парни говорят правду, то нужно идти в цирк. Вам там ничего не скажут, вы все равно ничего не сможете сделать.

Старший страж Нед Лебада, а это был он, пожал плечами.

– Пожалуйста, чем скорее вы уйдете, тем скорее я приступлю.

Мужчина улыбнулся. Ярко, даже бирюзовые глаза улыбнулись, но Хакиму все равно показалось, что улыбка у него какая-то равнодушная. Старший страж был красив, как сказочный принц, и Хаким подумал, что наверняка этот красавчик любит только себя. Таким нет дела до других. Вряд ли он станет искать их друзей. Но Лебада вдруг подмигнул и улыбнулся Хакиму, тепло, заговорщицки и дружелюбно и Хаким невольно улыбнулся в ответ, подумав, что, пожалуй, он ошибся. И старший страж не просто высокомерный нарцисс.

Действительно, уходя, Хаким слышал, как Лебада начал по связи передавать приметы пропавших.

Дести и Хаким оставили родителей Тариса, не в силах слушать причитания его матери.

– Мы, конечно, просто так не будем сидеть, пойдем к цирку, поищем их там, – сказал Дести.

Хаким согласно кивнул.

– Только нам надо быть очень осторожными, если там поймали их, то будут ждать и нас.

А Рагонски делали то, что обычно делают родители, когда у них пропадают дети. Доносили до всех свои страдания.

ХХХХ

– Я не знал, что тут крутились какие-то дети, – развел изящными кистями Руму, длинные пальцы словно позировали для художника.

– Да ясно, – Лебада сидел, развалившись на стуле. На столе стояли две чашки кофе, аромат которого интенсивно наполнял комнату.

– Вассаго, – позвал Руму.

В комнату вошел пожилой худой человек с мудрым лицом.

– У нас тут пропали трое детей, ты знаешь что-нибудь? – спросил Руму.

– Я не успел тебе сказать, – отозвался Вассаго. Голос у него был негромкий и мягкий.

– Где они сейчас?

– В Ятане.

Руму вздохнул и посмотрел на Лебаду.

– Чтобы привести их живыми, за ними должен сходить кто-то живой. Я могу их вернуть, но они будут после этого видеть… всякое, – сказал директор цирка.

– А у тебя в цирке, конечно, никого живого, – усмехнулся Лебада, – ладно, рассказывай, что там и как там.

Руму задумчиво выдохнул, размышляя с чего начать.

– Ладно, просто расскажи мне про ловушки. С кем нельзя здороваться, к кому нельзя поворачиваться спиной, как выйти обратно, – помог Лебада.

– Я дам тебе медальон…

– Да, волшебные палочки это здорово, но все-таки расскажи мне по каким законам работает этот Ятан.

– Ладно, главное не попасться к тому, кто управляет Ятаном. Его зовут Дамхан, – сказал Руму, – он красив, обаятелен, выглядит очень знакомым, как будто старый потерянный друг. Но это ловушка. Это чудовище, которое питается чувствами и эмоциями. Самым вкусным он считает желание жить. Своего-то нет. И естественно, если он его высосет, то ты не захочешь вернуться. И останешься там.

Лебада кивнул.

– Ясно. Как он выглядит, как я его узнаю? Он меняет облик?

– Нет, ему достаточно своего. Где-то у меня был его портрет, погоди, – Руму полез в стол, продолжая рассказывать, – это самое опасное, ну, никому не нужно там помогать, Ятан – это место, которое охотно собирает жизненную силу, поэтому старается всеми способами оставить живых у себя. Тогда ты станешь его жителем.

– Многолюдно там, небось.

– Да, и многолюдно, и одиноко, – согласился Руму, – Ятан – бесконечное пространство. Вот. Только не трогай, втянет.

Директор цирка положил на стол фотоальбом и раскрыл его.

Мужчина на желто-серой фотографии стоял посреди поля, полубоком, он повернулся, посмотрел на Лебаду черными знакомыми и родными глазами и вспыхнул улыбкой.

– Он меня видит? – удивился Нед.

– Нет. Не знаю, не должен, фотография просто ловушка, а не он сам, – Руму закрыл альбом.

ХХХХ

– Что-то их долго нет, – забеспокоился Тарис, – я пойду посмотрю.

– Нет! Нет, не выходи! – взмолилась Таисия, – не ходи, я сама! С ними ничего не случилось, я уверена, я их сама приведу. А ты с Маэлем пока поиграйте, Маэль покажи ему свою комнату.

– Вы что-то скрываете! – крикнул Тарис, – и что-то сделали с моими друзьями!

– Да нет же, нет! – нервно, чуть не плача, кричала Таисия, – я сейчас! Я приведу их. Они живы, не беспокойся, пожалуйста. Верь мне!

Девочка изящно обогнула стол и выскочила из дома.

– Ну, может, расскажешь, что тут творится? Если я умру, останусь тут, я не оставлю вас в покое! – предупредил Тарис.

– Тише! Так действительно недолго стать злобным духом, – Маэль вздохнул, – я расскажу.

Маэль выглянул в окно, глядя, как удаляется по дорожке Таисия.

– Таисия тогда, когда спряталась в сарае, там была не одна. Там было существо… Дамхан. Он предложил ей помощь, сказал, что избавит ее от боли и страха, предложил ей остаться. Научил всему. Как создавать здесь то, что хочешь – дом, игрушки, сладости, как ходить по мирам и возвращаться, как выходить в мир живых. В общем, всему. Но за это он высосал у нее все эмоции и чувства. На тот момент. Пока она училась, у нее было много впечатлений, она создавала эмоции заново, и он их забирал. А потом он сказал, что она стала невкусная. И… в общем, Таисия приводит ему людей, которые сюда попадают, а он за это защищает нас от… злых. Он никого не убивает! Просто забирает эмоции – страхи, боль… но и желание жить тоже. И если ты не найдешь новое, у себя в сердце, то… ну, понимаешь.

– Значит, ты стал просто жертвой Таисии?

– Да. Она меня тоже привела к Дамхану. Он высосал всю мою жизнь, но Таисии стало меня или жалко, или… я не знаю, но, чтобы вернуть мне желание жить, мы привели к нему одну девушку, тоже из приюта. Он забрал ее страхи, их было так много, что Дамхан согласился вернуть мне часть меня.

– Значит, Малей и Гирим у него?

– Да, наверняка. Но ты не волнуйся, Таисия их приведет.

– Только они будут как бесчувственные болванчики?

– Какое-то время. Потом жизнь подарит вам новые эмоции. И все будет хорошо. Это не опасно… ну, страшно, неприятно, но не опасно. Тарис, Таисия не плохая. Она приведет ребят. Мы… приведем Дамхану кого-нибудь еще. Ты понравился Таисии, может, эту симпатию он тоже захочет высосать и обменяет твоих друзей на нее.

Тарис грустно подумал, что какое-то мертвое чудовище высосет зарождающуюся любовь у Таисии, и она больше не посмотрит на него так… ну, так.

– Веди. Я сам пойду к этому чудовищу, – решительно поднялся Тарис.

ХХХХ

Лебада и Вассаго шли по тусклому загробному миру. Тут демон выглядел как дракон в фарфоровой маске старца.

– Как господин Ило поживает? – спросил Лебада.

– Неплохо, – ответил демон молодым голосом, – изобретает.

– Я с ним, наверное, не увижусь, так что передавай ему мои наилучшие пожелания.

Вассаго довел его до домика Таисии и Маэля, начал озираться.

– Они были тут, а сейчас ушли… к Дамхану.

– Ладно, идем к Дамхану.

– Руму тебя предупреждал на его счет. Он теперь управляет Ятаном. Не он его создал, но он его… захватил, что ли. Вернее, это место было никому не нужно, сюда приходили все, кто переходил границу.

– Ну ладно, а кто он, из ваших, демон?

– Нет… я не знаю.

– Ты же все знаешь.

– Да, но его как будто не существует, поэтому я не знаю.

– Причудливо, – мотнул головой Нед, – и что, сильно обиженный?

– Нет, если бы была обида, я бы знал, кто он. Ты же помнишь, он высасывает жизнь. И застрявшие тут больше не хотят ни идти дальше, ни возвращаться. Становятся пустыми душами.

– Паразит какой, – выдохнул Нед.

– Просто у него нет своих чувств, – вступился за духа Ятана Вассаго.

Лебада усмехнулся.

– Это не повод воровать чужие.

Они подошли к сараю, который вроде появился из ниоткуда в бесконечном поле Ятана.

Нед подошел к проему двери и постучал.

– Хозяин? Дома?

Вассаго стоял рядом, молча ждал.

– Никого, что ли? – через несколько минут досадливо чертыхнулся Лебада.

– Он смотрит, подожди немного, – сказал Вассаго, – изучает тебя.

– А, ну ты выходи и смотри тут, чего из угла-то зыркать? – Нед отступил на шаг от проема и сложил руки на груди.

Яркий мужчина оказался перед ним в мгновение. Не было – и вот ослепительной черно-белой вспышкой Дамхан стоял перед ним.

– Привет, – улыбнулся он.

– Привет, – не менее ярко улыбнулся Нед, – я – Нед Лебада…

– Был, – мягко, как-то медово поправил Дамхан.

– Да нет, все еще, – возразил старший страж отдела №17.

Дамхан улыбнулся чуть шире.

– Так чего тебе нужно?

– У тебя живые дети там, Вассаго сказал, что они у тебя. Трое.

– У меня пятеро, – мужчина посмотрел на сарай, – но живых никого. Все местные. Двое стареньких и трое новичков. А…

Мужчина рассмеялся. Нед восхищенно повел головой.

– Так новички твои. Увы. Они больше не принадлежат миру живых.

– Отдай, Руму сказал, что ты можешь. Их ищут.

– Ну, пойдем, – Дамхан вошел внутрь.

Лебада и Вассаго вошли следом.

Дети изнуренными куклами валялись на каменном полу. Только Маэль сидел в углу, сжавшись.

– Эй, малец, все хорошо будет, я страж Теоранна, я тебе помогу, – улыбнулся Нед.

– Ему уже не помочь, он тут четыре сотни лет. Как и девчонка. Вот, твои, – кивнул Дамхан, – но от них осталась только оболочка. Можешь забрать их, если хочешь.

– Ты можешь вернуть им то, что забрал.

– И что? – усмехнулся Дамхан.

Нед посмотрел на мужчину.

– А давай, ты вернешь детям их жизненные силы или души, или что ты там пожираешь, а то, что тебе нужно, возьми у меня, я думаю…

Дамхан рассмеялся.

– Ко мне сегодня приходят только благородные сердца! Девчонка пришла выкупать собой мальчишек, а потом мальчишка пришел выкупать девчонку.

– Но что-то я вижу, ни у кого не получилось?

– Не хватило на оплату, – ухмыльнулся Дамхан.

– Я думаю, что у меня хватит. На всех, – улыбнулся Нед.

– Обмануть не получится, – помотал головой Дамхан, словно дружески предупреждая.

– Я не собираюсь обманывать. Как это делается? – Лебада протянул руки к Дамхану.

Тот удивленно мотнул головой и сплел пальцы с пальцами мужчины, потянул его на себя. Вассаго покачал головой и махнул рукой.

Глаза Неда потемнели, казалось, в них сверкнуло солнце, которого тут не было. Он тихо выдохнул, и демон Ятана отшатнулся от неожиданности. Волна ликующего восхищения словно ударила поддых. Дамхан ошеломленно помотал головой, но быстро скинул удивление и прижал мужчину к себе, превращаясь в черные нити паутины, которая начала опутывать старшего стража.

Дамхан привычно полез в душу человека, но навстречу ему полился поток незнакомого уютного тепла и еще чего-то, совсем уж незнакомого. Но очень вкусного… нет, непривычного, но пьянящего. Он начал высасывать это новое чувство, а оно не кончалось.

Дамхан удивленно отстранился, отвел поток и полез смотреть, что еще есть у нового человека, он полез в страхи и боль, но боль была такая прямая, неприкрытая никакими вкусными фантазиями, что Дамхан поморщился и оставил ее, страх был скучным, даже унылым. Чудовище потянулся к светлым эмоциям и его снова ударило опьяняющим теплом и ликующей жаждой красоты. Дамхан довольно улыбнулся, то, что нужно. Это он любил. Он начал поглощать поток, но тот словно становился все больше из-за этого поглощения. В эту жажду снова начало примешиваться что-то незнакомое, но очень вкусное, хотя и тревожащее, потому что заставляло что-то… чувствовать. Дамхан резко отшатнулся от Неда, но поток продолжил вливаться в тонкие черные нити, которыми Лебада был опутан.

– Что это? – скрипуче прошипел Дамхан.

Нед рассмеялся, и в смехе этом чудовище услышал то же незнакомое чувство.

– Восхищение. Это упоение красотой.

– Какой красотой? – серьезно спросил Дамхан, пытливо вглядываясь в глаза старшего стража.

– Твоей, – улыбнулся Лебада, и теперь из глаз его лилось тоже чувство.

Дамхан решительно и зло снова впился в жертву, но на каждое движение чудовища поток становился гуще и вдруг Дамхана кольнуло болью внутри. Он дернулся от неожиданности и прислушался к себе, ноющая боль не проходила, она была слабой, но от места укола начала разливаться отрава.

– Ты отравил меня? Кто ты?! – Дамхан отскочил от жертвы, собрав все нити.

– Отравил? – Нед, казалось, удивился, – ну, во мне всякого намешано, кто знает, чего ты насосался.

– Я же тебя убью, – прошипел Дамхан, поднимаясь и нависая над человеком, сжав его подбородок.

– Так я вроде и так в загробном мире, разве тут можно убить? – а из глаз Лебады все лилось то вкусное чувство, которое почему-то тревожило все сильнее.

– Ты – не человек? – с подозрением спросил Дамхан.

– Да вроде с утра был.

Дамхан задумчиво провел ладонью по лицу жертвы, ощупывая, как еду или удивительную игрушку, из второй ладони чудовища черные нити проникли в сердце Неда. Тот сдавленно выдохнул.

– Я просто съем источник жизни и все, – ярко улыбнулся Дамхан.

И это незнакомое чувство всегда будет с ним.

ХХХХ

– Мы не позволим похищать наших детей! – крикнул кузнец.

Толпа людей собралась вокруг цирка. Рагонски рассказали дома, что произошло и люди, как во все времена, легкие на подъем только когда дело касается того, чтобы кого-то сжечь, выгнать, извести, пришли на ярмарку. Люди стояли около входа, но пройти им не давал огромный человек с львом на поводке. Толпой стоять было не страшно, а первым кинуться внутрь страшно.

– Ждите, сейчас выйдет директор, с ним поговорите, – глухо и громогласно сказал силач у входа.

– Мы не хотим говорить, мы хотим вернуть наших детей! – взвизгнула женщина.

– Та-ак, что тут происходит? Что за вопли? – строго спросил страж Денде, так удачно проходивший мимо.

– Наших детей похитили! История повторяется! Этот Цирк – из ада! – раздались выкрики.

– Так, успокойтесь, граждане! Иначе я вызову бравый отряд и вас всех увезут в участок. Кто главный?

Люди начали переглядываться, главного не было.

– Ну я, – наконец взял на себя ответственность кузнец, отец Гирима.

– Ага, а вы кто?

– Я отец пропавшего мальчика.

– Та-ак, откуда вы знаете, что он пропал? Еще не поздно, может, он бегает где-то?

– Его друзья сказали, что они потерялись на ярмарке, что те вошли в цирк и не вышли.

Страж Денде покраснел от сдерживаемой злости.

– Та-ак. А ну-ка, если не хотите провести ночь в подвале, расходитесь немедленно! Чьи дети пропали, за мной в участок. И свидетелей, друзей, тоже с собой возьмите. Р-расходитесь, я сказал! Иначе получите освежающий душ и я всех запру! Не сметь устраивать беспорядки на ярмарке!

– Мы не уйдем, пока не найдем наших детей! – крикнул какой-то мужчина.

– Так ищите, чего вы приперлись орать к цирку? Вы были в участке? Подавали заявление? Черт знает что! Я всем выпишу штраф! Всем, ну-ка, давайте по порядку. Имя! – указал толстым пальцем на крайнюю женщину в толпе страж Денде.

Женщина замерла, испуганно глядя на служителя закона.

– Добрый вечер, господин страж, – раздался мягкий, успокаивающий голос Руму. Директор, теперь без грима, в обычном костюме, вышел на улицу. Один глаз его закрывал широкий черный патч, который закрывал и часть лба. Гладкие длинные светлые волосы были перехвачены черной лентой, – дорогие жители Теоранна, ко мне уже приходил старший страж участка, с заявлением от уважаемого семейства Рагонски. Возможно, дети действительно проникли в цирк и заблудились в каком-нибудь лабиринте, возможно, испугались животных. Мои работники ищут их в цирке, старший страж Лебада взялся за поиски тоже.

Флап, который смотрел, как девчонка метко стреляет в тире, чтобы выиграть сверкающую маску, резко и громко кашлянул, девчонка от неожиданности вздрогнула и сбила прицел. Флап ухмыльнулся, радуясь ее проигрышу, и, заметив толпу вокруг цирка, пошел к ним.

– Вы адские исчадия! Убирайтесь отсюда! – крикнул детский голос, и камень, пролетевший над головами толпы попал в изящную акробатку на втором этаже. Она ахнула и упала. Толпа заволновалась и начала расходиться. Один из циркачей унес девушку внутрь, Руму тоже бросился туда, перед этим точно посмотрев на рослого крепкого мальчишку, который это сделал, а теперь стоял, как ни в чем не бывало, у киоска с леденцами.

Страж Денде пытался навести какой-то порядок, иногда хватая то одного, то другого крестьянина, которые вырывались и бросались наутек. Толпа, несмотря на кажущуюся опасность, опасна и заходит далеко, только когда в ней есть лидер, когда кто-то берет на себя ответственность вести ее далеко. Кто-то должен в ней иметь решимость пойти до конца, и тогда толпа пойдет за ним. Толпа только кажется безликой. На самом деле, она личность, отдельная личность, с сомнениями и решениями. У этой толпы не было решения идти до конца, поэтому она удрала.

В результате страж решил, что раз Лебада уже занимается этим делом, то все под контролем, он какое-то время раздумывал, не пойти ли в цирк, не узнать ли, что случилось, будет ли господин Руму писать заявление и не придется ли искать мальчишку-хулигана.

Денде вздохнул, строго осмотрел площадь, и пошел продолжать патрулировать ярмарку. Если что, господин Руму придет в участок.

 ХХХХ

Черные нити жадно сосали сердце Неда, старший страж стонал, но Дамхан не давал стонам выйти, поглощая их тоже, слишком они были вкусными и незнакомыми. Нет, кое-что знакомое в них было – томление, вожделение, нега. Это от яда, это чувствовали все его жертвы, Дамхан обменивал чувства и эмоции жертв на блаженное чувство неги, пока он ел. Но эта жертва окрашивала все чем-то незнакомым, разным… чем-то уютным. Желанным. Чем-то, чем хотелось обладать, рассматривать. Это что-то вызывало тревогу и странное чувство. И, что пугало чудовище, оно не поглощалось, но словно рождало ответное чувство в черной пустоте.

Вассаго невозмутимо и как-то блекло, в гармонии с этим миром, сидел неподалеку от пары, складывая какой-то узор из травы. Тут не было времени, поэтому он не скучал, это в этом моменте он играл с травинками, на самом деле, он был уже в моменте, когда вернулся к своим дорогим Руму и Ило.

Дамхан чувствовал пьяную сытость, приятное незнакомое чувство переполняло, хотелось остановиться, переварить. Но привычка высасывать до конца мешала это сделать. И страх, появился какой-то страх, что больше он не встретит такое чувство, а это кончится.

Дамхан оставил Неда, резко вырвав нити из его сердца. Мужчина вскрикнул и Дамхан вздрогнул. Опять кольнуло внутри.

– Останешься со мной, – безлико приказал он.

– Я не могу, – пожал плечами Нед.

– Я не спрашиваю, – зло улыбнулся Дамхан.

– А я отвечаю, – улыбнулся Лебада, почему-то отрава снова начала разливаться по чудовищу. – я не могу, друг, там люди, кто-то должен их защищать. Ну, хватит тебе, чтобы отпустил детей с их эмоциями?

Нед коснулся плеча Дамхана, тепло и незнакомо. Стало еще больнее и тревожнее.

– Дети уйдут, живыми. А ты останешься.

– У меня работа, друзья, жизнь. Я могу приходить к тебе. М-м, если Руму или Вассаго меня научат.

– Я сам научу.

Дамхан отступил на шаг, оглядывая Неда. Нед вздрогнул от боли, когда в сердце впилось что-то, но вспомнил, что он тут только сознанием, с ним ничего не может случиться, это все воплощенное воображение. Боль начала утихать.

– Это что-то вроде пропуска. Я буду звать тебя, а ты будешь приходить. Пока я не пойму, что это за… что такое у тебя есть. Потом отпущу. Может быть, – сказал Дамхан.

Нед усмехнулся и как-то снисходительно посмотрел на красивое чудовище.

– Похоже, ты попался, – сказал Нед, – но это неплохо. Только тебе нужно понимать, я не буду приходить сразу же, я буду отвечать сразу же, но иногда мне нужно будет закончить дело. Это понятно? Иначе тебе не понравится.

– Посмотрим, – процедил Дамхан.

Нед усмехнулся.

– Хорошо, договорились, отпускай детей.

Дамхан махнул рукой и все пятеро выбежали из сарая. Увидев Вассаго и Дамхана, Тарис, Малей и Гирим испуганно замерли.

– Эй, не бойтесь, я пришел за вами из нашего мира, я старший страж нашего участка, – улыбнулся им Нед, и показалось, что солнце, уже почти забытое, сверкнуло в небе.

Малей и Гирим бросились к нему. Тарис посмотрел на Таисию и медленно подошел к Неду. Таисия и Маэль тоже подошли к мужчинам, но больше из любопытства.

Тарис взял девочку за руки. Таисия испуганно посмотрела на него. Она боялась, что он сейчас выдаст, что она выходит в мир живых. Но Тарис помнил, что за это наказывают.

– Ну, это, ты береги себя.

– Ты тоже, – улыбнулась Таисия, подалась и поцеловала его в щеку.

Тарис удивился, что губы у нее теплые, разве у мертвых не должны быть ледяные губы? И пахло от нее леденцами, а не пылью и гнилью.

– Ну что, идем тогда? – улыбнулся Нед детям.

Тарис несколько мгновений помялся и решительно кивнул, отпуская Таисию и пожимая руку Маэлю. Остальные мальчишки тоже прощались.

Дамхан вдруг дернул Неда Лебаду к себе и впился в его губы. Старший страж гортанно изумленно вскрикнул, но на поцелуй ответил и чудовище снова окатило незнакомое чувство, уже другое и, казалось, что оно принадлежит ему самому. Словно получилось овладеть чувством так полно, что он мог почувствовать его не со стороны, как если бы у самого Дамхана была мотивация это чувствовать. Ошеломленный, он неохотно отпустил Неда, внимательно всматриваясь в него.

– Откуда у тебя это все?

– Что – все? – улыбнулся Лебада и от его улыбки снова стало тревожно.

– Вот эти чувства, где ты их взял, почему их не было у всех других?

– Может, они просто не хотели с тобой ими делиться? Люди не любят, когда у них забирают чувства против их воли.

Черные глаза Дамхана зло сверкнули. Нед рассмеялся, снова кольнув чудовище в сердце, разливая свою – Дамхан был в этом уверен, что странный человек это делает специально – отраву от места укола.

Дамхану нужно было подумать, он хотел уйти, но остался, вдруг от этого странного человека выльется еще что-то новое.

И вылилось. Когда Вассаго и дети пошли по дорожке, уже уходя, а Дамхан уже ушел в свои раздумья, Лебада вдруг обернулся и помахал ему рукой. Новое чувство какой-то сладкой тоски и тревоги, словно смешанных горя и радости, разлилось по чудовищу загробного мира. Дамхан исчез в своем сарае.

– Ты жалеешь, что он ушел? – спросил Маэль, когда Вассаго увел человека, который принес с собой в Загробный мир солнце и детей, за которыми было кому прийти.

– Мертвые не жалеют, – вздохнула Таисия и пошла по тропинке к дому, – как бы он мог остаться?

– Я так и не показал им свою комнату с играми, – вздохнул Маэль.

– Может, еще покажешь. Рано или поздно все приходят сюда.

ХХХХ

Нед открыл глаза и вздрогнул. Руму все так же сидел напротив и улыбался.

– Вернулся? Нашел детей?

Руму посмотрел на Вассаго, тот кивнул.

– Ну и хорошо, ко мне уже толпа с факелами приходила.

– Ты их не?.. – Нед помотал головой, пытаясь прийти в себя.

– Нет, они разбежались, – улыбнулся Руму, – доблестный Динде всех спас.

– Да, доблестный Динде может, – усмехнулся Лебада, – что ж, отведу детей к родителям, а где они?

– Родители? – спросил Руму и Нед нарочито саркастически улыбнулся.

Вассаго вышел за полог и через несколько минут привел Тариса, Малея и Гирима.

– Ну что, идемте, путешественники, родители ждут, – улыбнулся Нед парням.

Мальчишки ошеломленно озирались, с опаской глядя на Руму и Вассаго.

– Ах да, – сказал Руму, словно что-то только что вспомнил, легко улыбнулся и сложил ладони перед собой, согнув пальцы, – не забирайтесь больше в чужие дома без спроса. 

– Мы не будем, больше не будем, – нестройно пообещали мальчишки.

– Можно мне завтра прийти? – спросил Гирим, – на представление?

– Конечно, я люблю дарить людям радость, и это Цирк Радости.

– Пожалуй, – как-то искристо и насмешливо хохотнул Нед, – за мной.

Когда страж и дети вышли из комнаты, Руму посмотрел на Вассаго.

– Ну что? Как все прошло?

– Страж попался Дамхану. Выкупил детей. Даже мертвых.

– И вернулся? – удивился Руму.

– Да, там было что-то странное. Как будто…

– Как будто – что?

– Я не знаю, но Дамхан был очень удивлен. Очень. Сказал, что у этого есть что-то, чего нет у других.

– Да? Интересно… ну ладно, пойдем на обход? – поднялся с кресла Руму.

Вассаго кивнул и бесшумно пошел за директором цирка.

ХХХХ

– Тарис! Боже мой, Тарис! Ты живой, ты цел! – Кимела обнимала и тормошила сына, – где ты был, мы так волновались?

– Мама, ну что такое? Мы просто были на ярмарке, просто заблудились в цирке. Зачем вы?.. – Тарис по-взрослому утешал мать, копируя отца.

Рагон и остальные мужчины благодарили Неда Лебаду, они уже направили донесение мэру Теоранна, с просьбой выразить благодарность Лебаде.

Нед понимал, что людям нужно скинуть куда-то свой пережитый страх и было важно, чтобы их благодарность приняли, так они могли быть хоть как-то причастны к спасению детей. Поэтому он выслушивал дифирамбы, простые, повторяющиеся, где-то даже утомительные, вежливо, и тоже очень благодарно. И, как обычно, со стороны выглядел самовлюбленно-гордым.

Стражи участка, скрывая зависть за насмешливостью, переговаривались, что начальник опять купается в лучах славы, любит он это дело, когда хвалят, часами может слушать!

– Мы тут… – смущенно сказал Шагней, кузнец, – вот, не побрезгуйте, господин Лебада, а? Безделица, а все ж таки, а?

Он бережно вытащил из-за пазухи что-то небольшое, завернутое в тряпку, положил на стол.

– Вот, я делал для… ну, это вам, господин Лебада. Мы так решили.

Нед развернул тряпку и тут же из нее брызнул свет. Люди в кабинете старшего стража охнули. На тряпке лежала серебристая веточка цветущей вишни с розовыми цветами, и так она была заполирована, так умело были сделаны грани, что свет, который она ловила и преломляла, сияющими брызгами расходился по всей комнате.

Лебада восхищенно присвистнул.

– Ого, это ли не для Состязания Городов ли ты делал?

Смуглое от огня лицо кузнеца пошло пятнами, словно изнутри прорывался огонь. Конечно, для него, в один из дней Урожая проходило Состязание в столице, где умельцы из всех городов королевства представляли свои диковинки.

– Да я… смотрите, господин Лебада, вот так можно зажечь огонь, – Шагней вытащил огарок свечи из кармана, поставил на стол, ловко повернул веточку, и сфокусированный луч поджег свечу.

Раздались короткие изумленные восклицания. Шагней смущенно крякнул.

–  И тут ведьмины камни, она светится в темноте, не нужно тратиться на лампы и масло, и свечи, да.

Нед прикрыл ветку тряпкой, устроив из нее пещеру и веточка засияла, освещая темноту.

– Шагней, ты просто волшебник, но это очень дорогая вещь, я не могу ограбить город и принять ее…

– Ты спас наших детей, мы решили так, – сказал Малей.

– Это моя работа, спасать детей, за нее не нужно платить дополнительно, – улыбнулся Нед.

– Возьмите, господин Лебада, – сказал пекарь Алдис, – и знайте, что для вас в моей пекарне всегда будет свежая выпечка, бесплатно.

– Ну вы… это все слишком…

– И в моей кузнице, – кивнул Гирим.

– И у меня, и у меня… – посыпались заверения.

Нед провел ладонью по волосам.

– То есть я могу уйти со службы и просто жить на вашем содержании, – пошутил он.

– Ну и пожалуйста! Ну и уходите! – развеселились теораннцы.

– А кто же будет искать детей, если они снова заблудятся? – рассмеялся Лебада, – ладно, давайте сделаем так. Это будет мой подарок, но мы покажем его на Состязании, хорошо? А после я его заберу? И Теоранн возьмет королевскую награду, и я буду гордиться, что это я владелец этого чуда.

– А здорово придумано! – обрадовался Рагон.

– И правда, – улыбнулся Шагней.

Нед пару секунд полюбовался веточкой, погладил ее и бережно завернув в тряпицу подал обратно Шагнею.

Выпроводив счастливых благодарных родителей, старший страж упал в кресло и улыбнулся. Утомительно, но очень искренне. Может, действительно, уйти с работы? А что, хлеб у него теперь будет всегда, жить есть где – стражу Лебаде остался домик от бабки – а что ему еще нужно? Но было жаль оставлять Теоранн, ему нравилось присматривать за порядком в нем хотя бы потому, что и сам он мог быть уверен, что живет в городке, где царит порядок. Относительный, конечно, видимо, этот Теоранн стоял на границе миров, потому что постоянно тут случалось что-то необычное, такое, о чем в остальном королевстве и слыхом не слышали.

ХХХХ

Родители, переволновавшись, конечно, не оставили детей веселиться на ярмарке, которая работала допоздна, для любителей ночных забав, увели домой и продержали их дома, словно пытаясь удостовериться, что те целы. Не хотели их выпускать и вечером, и чтобы не волновать родителей, дети решили смириться и даже не убегать через слуховое окно, а встретиться и обсудить все завтра, наверняка завтра, занятые выживанием, родители уже забудут про сегодняшнее происшествие и даже на ярмарку можно будет попасть.

Каждому было о чем подумать. Дести и Хаким не могли дождаться завтрашнего дня, предполагая, что им могут рассказать ребята. Они успели обменяться только несколькими фразами, и поняли, что случилось что-тот важное, что-то такое, о чем родители не знают, а знает только старший страж Лебада и директор цирка Руму.

Малей пытался переварить то, что с ним случилось. Это было самое необычное и страшное приключение в его жизни. Он вспоминал мертвую парочку, жалел, что не посмотрел комнату игры Маэля, и еще вспоминал тягучее опасное чувство тяжелого наслаждения, когда яркий мужчина высасывал страхи и боль, каким легким, каким радостным Малей себя тогда почувствовал. Казалось, он может все, никогда мысли о будущем не были у него такими счастливыми. Ведь это значит, что то чудовище, тот, Дамхан, не такой уж плохой.

Тарис вспоминал Таисию, он представлял, что в цветном мире у нее золотые локоны и синие глаза, как утреннее небо над рекой. Он коснулся щеки, куда поцеловала его мертвая девочка и снова ощутил тепло ее губ. Интересно, можно ли любить мертвую? А как это будет? Он вырастет, а она останется? Ей четыре сотни лет, она уже не девочка, она старше его прабабушки, старше даже Старой Бригитты, а той больше ста лет, это все знают. Ей, наверное, скучно с ним, он же совсем ребенок, а она только выглядит как ребенок.

Гирим тоже кое-кого вспоминал. Там, в цирке, он видел танцовщицу, с огромными темными глазами, такую красивую, что ради нее Гирим был готов на все, если она убивает, он будет тоже убивать, если она мертвая, он тоже умрет. Гирим думал, что завтра обязательно пойдет в цирк и найдет ее.

ХХХХ

Руму снял патч, на месте глаза зияла чернота, просто тьма, обрамленная густыми ресницами, а на ровном лбу открылся третий глаз, переливающийся всеми цветами радуги, и у него тоже не было зрачка.

Директор убрал патч в карман, провел ладонью по глазам, мягко массируя их и не спеша пошел к одному из пологов. За ним виднелся длинный коридор, без дверей, обе стены коридора были завешаны темно-красными пологами, как во всем цирке. Руму зашел за один.

Там все стены занимали невиданные мутанты, словно все стены в несколько этажей были заставлены клетками, но решеток было не видно и, казалось, что звери просто висят в воздухе. Звери были все странные, все выглядели так, как будто несколько зверей были сшиты между собой, а некоторые выглядели, как будто они спаяны с человеком.

– Ну как поживает мой зверинец, – улыбнулся Руму.

Раздался нестройный вой, крики, шелест, вопли, рев.

– Ну, вроде все здоровы, – рассмеялся Руму.

Ему навстречу вышел бледный мужчина и улыбнулся.

– Да, все здоровы, Кафф.

– Отлично, и что, никто не принял себя за сегодня, Мурони? – хохотнул директор.

– Нет, никто, – ухмыльнулся мужчина.

– Отпусти меня, ты, дьявол! – крикнул один из зверей, полуптица-получеловек.

Мутант кинулся к директору, но словно ударился о невидимую решетку и с клекотом отлетел обратно. У него не было рук, из плечей торчали перья, вместо ног у человеческого туловища были птичьи тонкие лапы, гениталии были мужские, человеческие, член длиннее лап. Лицо у мутанта было тоже человеческое. Это был молодой мужчина, весьма приятный, только сейчас его лицо искажала гримаса злобы.

– Наверное, тот воробей тоже просил его отпустить, – улыбнулся Руму, – ты этого не сделал, почему это должен сделать я?

– Сволочь! Извращенец!

– Это не я насиловал птицу палкой, почему я-то извращенец? – рассмеялся Руму, совершенно не обидевшись. В самом деле, нельзя же обижаться на зверька в клетке.

– Ты меня изуродовал, ты будешь гореть в аду! – кричал пленник.

– Это по вашей вере так, да? – улыбнулся Руму, – но ваша же вера говорит что-то там про глаза и зубы. Да, Мурони? Как там?

– Око за око, зуб за зуб, – подсказал Мурони.

– Точно, – махнул рукой Кафф.

Руму подошел к одному из мутантов, смеси слона и человека. Некоторые кости рук и ног у мутанта были оголены и искусно выпилены в виде разных фигурок и узоров. У мутанта было человеческое лицо, но с хоботом.

– Ну-ка покажи зубы, – приказал Кафф.

Мутант печально и испуганно посмотрел на директора и послушно подняв хобот ощерился. Десны кровоточили, из некоторых зубов были выпилены разные статуэтки.

– Хорошо, будем продолжать.

Из глаз мутанта закапали слезы. Кафф похлопал его по хоботу, коротко рассмеявшись и пошел дальше.

– Кого-то можно отправить на дрессуру? – спросил директор Мурони.

– Я думаю этих двоих, завтра отправлю их к Вапуле, – кивнул Мурони на клетку.

В ней сидели двое, один мутант – с верхней человеческой частью, а задней собачьей; второй – с верхней человеческой частью, только нижняя челюсть у него была кошачья, задняя часть у него тоже была кошачья, хвост был как-то неестественно вывернут.

– А, любитель новых пород-вырожденцев и экспериментатор на кошках. Ну что ж, скоро ваша жизнь перестанет быть бессмысленной. Вы причинили много зла, но теперь у вас есть шанс искупить его. Вы будете учить детей добру. Ты узнаешь, как тяжело выполнять трюки на отказывающих задних лапах, ну как ухудшенной породе собак, которая получилась в результате твоих попыток сделать собачек красивее. А ты потом расскажешь мне, как тебе живется со сломанной челюстью и сломанным хвостом. Ну потом, года через четыре. Мурони, зови альбов[1]. Пусть подарят им немного радости. Я так люблю дарить радость людям.

Мурони тепло и весело кивнул. Кафф рассмеялся и вышел. Послышались крики насилуемых мучителей животных.

Кафф вошел в следующую комнату. Там стояли, застыв, куклы, разного вида, все в яркой одежде. Он подошел к одной, подергал за пуговицы, которые изображали глаза, одна чуть выпала на растянутой нитке, из-под нее потекла кровь.

– Надо пришить покрепче, – сказал Кафф.

– Пожалуйста, пожалуйста отпусти, – прошептала кукла.

– И стереть рот.

В комнате появился мужчина очень похожий на Мурони, он подошел к кукле, кисти его рук ловко превращались то в ножницы, то в иглу с ниткой. Живая кукла кричала от боли, и демон протер тряпочкой ее лицо, стирая рот. Звуки прекратились. Демон отер кровь с лица куклы.

– Спасибо, Лалькарц.

Кафф шагнул дальше, это была Коломбина, которая продавала сладости сегодня перед представлением. Девушка была вшита в свой ужасный костюм, сейчас все трубки висели, а не торчали, леденцов и других сладостей на ней не было, а девушка тяжело дышала. Кафф улыбнулся.

– Пусть завтра отдохнет, возьмем кого-нибудь другого.

– Я предлагаю Зафиру, она готова, я думаю. Раум работал с ней вчера и сегодня она хорошо показала себя на репетиции, – сказал демон.

– Ну что ж, я не против, где она?

Лалькарц указал куда-то в сторону и Кафф увидел девушку в белом пышном платье, вместо декольте у нее был поднос, сзади из платья торчал большой ключ, как у заводной игрушки. Директор подошел и посмотрел на девушку.

– Ну что, готова поработать? Посмотришь, как это, выполнять чужие капризы. А то благородная маркиза привыкла, что все исполняют ее прихоти.

Замфира послушно кивнула. Кафф несколько раз повернул ключ и девушка прошлась по комнате. Темный глаз директора видел, как бьется и мучается сознание девушки, запертой в послушном мучителям теле. Она кричала и рыдала, пыталась избавиться от унизительной боли, при поворотах ключа, но снаружи она улыбалась.

– Какая-то она неестественная. Нерадостная, – с сомнением сказал Кафф.

– Нужно будет просто приставить к ней кого-нибудь поопытнее, но ей пора, я думаю, выходить к людям, – заверил демон.

– Ну хорошо, хорошо, раз ты так считаешь, – покладисто кивнул Кафф.

– А где наш клоун-неудачник?

– Я не доставал его еще из ведра.

– Ну что ты, ему же там неудобно, – Кафф подошел к ведру в углу и вытащил оттуда ломанные ошметки человека, – привет-привет.

– Пожалуйста, прости меня! Прости! – шепеляво взмолились ошметки.

– Я давно не сержусь на тебя, Сифф, – улыбнулся Кафф, – но я думаю, что ты не принес еще людям столько радости, сколько причинил зла. И дело вовсе не во мне. Контулари все подсчитал.

Кафф расправил ошметки, чтобы они лежали в форме человека.

– У тебя скоро будет сменщик, ты сможешь побольше отдыхать. Правда срок искупления будет дольше.    

Клоун рыдал и выл. Кафф склонился над ним.

– Что это? Ты плачешь, как будто у тебя остался стыд. Раум не уничтожил твое достоинство до конца?

– Нет, нет, не надо! Не надо!

Кафф повернулся к Лалькарцу. Тот кивнул.

– Наросло, видимо, я отведу его к Рауму.

– Да, отведи, пожалуйста. Новый клоун появится только через завтра. И он не будет готов выступать сразу. Зови альбов.

Кафф вышел из комнаты и зашел в следующую.

Все в цирке было в порядке, обычная рутина, демоны подходили и говорили, что нужно для завтрашнего представления, что сделано, что еще делается. Кафф любил свой цирк и свою работу. Он заглянул на репетицию, заглянул в цех производства и наконец вошел в комнату, где на постели лежала юная танцовщица. Часть ее хорошенького личика была изранена, а темный огромный глаз поврежден. Вокруг ее постели сидели несколько демонов.

– Как ты, Зрок? – негромко и ласково спросил Кафф.

Девушка попыталась улыбнуться.

– Все хорошо, Кафф. Почти не болит.

– Милая, я бы мог вылечить тебя, но давай немного подождем. Вдруг ты… давай подождем?

– Хорошо, а долго?

– Пока не станет ясно, смогут ли пройти повреждения сами без следа. Это важно. Поэтому мы не можем убрать боль полностью, но Файдалом уменьшит ее.

– Ладно, Кафф, ладно.

Кафф погладил ее по раненой стороне лица и улыбнулся.

– Не бойся, со мной была та же история.

– Расскажешь? – свернулась девушка, прильнув к его руке.

– И покажу. Если ты Проводник.

– Проводник? Что со мной будет, Кафф.

– Ты станешь новым директором цирка, милая Зрок. Со временем. А пока станешь моей помощницей, и я тебя всему научу.

–  Я не смогу директором, Кафф!

– Сможешь, – рассмеялся Руму.

– Расскажи сейчас, Кафф, свою историю. Даже если я не Проводник? А?

Кафф посмотрел на демонов рядом. Те дружно закивали. Директор присел на край постели девушки и пальцами надавил на ее глаза. Зрок мучительно выдохнула, но не отстранилась.

«…– Видеть мир мертвых можно только мертвым глазом, – улыбнулся Ило, – У тебя есть мертвый глаз, нужно только научить его видеть, ты готов?

Кафф сказал «да», но голос сорвался, и ни звука не вылетело из его горла. Юноша тогда покивал.

– Не бойся, – сказал Ило, голова его изменилась, превращаясь в птичью, с огромным серебряным клювом, руки стали лапами с длинными ножами-ногтями, запахло свежей землей. Ило сжал воздух и в лапе его появился ком земли,

– Это земля с кладбища, – оборотень помял его и вдавил подушечкой пальца в слепой глаз Каффа. Юноша закричал от боли.

– Ты кричишь от боли или от страха? – серьезно спросил Ило, клокочуще.

–  От боли… – едва выдавил Кафф.

– Точно не боишься?

– Вроде… вроде, нет, – странным образом клекот Ило успокаивал.

– Хорошо. Надо не бояться того, что увидишь. Помни, что ты это всего лишь видишь.

Каффу показалось, что он проваливается куда-то, все глубже и глубже, а сверху на него сыплется земля, погребая под собой. Дышать становилось все сложнее, Кафф попытался стряхнуть землю с лица, чтобы вдохнуть, но она забивала нос и рот, давила на грудь.

– Твой глаз мертв, и мы его хороним, – проклокотал Ило.

Кафф глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться, но захлебнулся землей и закашлялся. И почти сразу дышать стало легче. Но не успел Кафф перевести дыхание, как его окружили какие-то белесые создания. Вокруг была живая темнота, которая дышала, и с каждым вздохом светлела, а может просто Кафф все лучше видел в ней. Теперь в тусклой серо-коричной мгле белесые создания обрели форму, невиданные существа, еще более странные, чем населяли Цирк Радости, с огромными рогатыми черепами вместо лиц, в темных балахонах или без них – некоторые были совершенно нагие – они ожидающе смотрели на Каффа.

– Кто это? – просипел Кафф.

– Жители мертвого мира, – проклокотал Ило и рассмеялся, вернее, Кафф понял, что он рассмеялся, потому что раздался просто ритмичный клекот, – забавно звучит, не так ли? Жители мертвого. Какой же он мертвый, если в нем есть жители, верно? Поэтому всегда он назывался нижний мир. Это уже потом, из-за того, что после смерти в мирах повыше, жители уходят сюда, невежи стали называть его миром мертвых. Хотя душа бессмертна, и никто не умирает, раз начав жить. Никто. Умирая в одном мире, мы просто переходим в другой. А иногда… иногда не переходим.

 – Они… меня видят?

– О нет, пока нет. Они просто видят, что кто-то на них смотрит. Только твой глаз принадлежит этому миру. Поэтому они видят только его. И страх, страх придает нам форму. Наше тело – это сгущенный страх. Поэтому если ты будешь бояться, они тебя увидят.

– Это… плохо? Если они меня увидят?

Кафф с опаской смотрел на толпу существ, которая не приближалась, не нападала, и никак не угрожала, скорее, все ждали. И их становилось все больше и больше.

– Не плохо, но… утомительно. Весьма и весьма утомительно. Понимаешь, как и везде, жители нижнего мира, в основном плохо справляются с устройством своей жизни. Поэтому, когда они видят кого-то из мира повыше, они считают, что он сможет как-то им помочь.

– А им можно помочь?

– Можно. Но очень утомительно. И… ха-ха, им не захочется, чтобы им помогали, когда они узнают, что для этого нужно.

– А что для этого нужно?

– Научиться дарить радость! – вдохновенно и зловеще сказал Ило. – Ну все, ты теперь сможешь видеть нижний мир! Теперь тайны загробного мира тебе открыты. Все, что знают там, будешь знать и ты. Это удобно, ты потом поймешь. Теперь промой рану мертвой водой. Или можешь оставить как есть, тогда, со временем, нижний мир будет разъедать страх, и в конце концов ты останешься без лживой оболочки.

– Я умр… – хотел спросить Кафф, но вспомнил, что Ило сказал – никто не умирает, – я спущусь в нижний мир?

– О нет, вовсе необязательно, – улыбнулся Ило. – А теперь я хочу спросить тебя, хочешь ли ты научиться видеть верхний мир?

– Это тоже больно?

– Наверняка, – кивнул Ило, – но глаза у тебя два, а мира три. Поэтому нам нужен третий глаз. Хорошая новость – он у тебя тоже уже есть, просто его нужно разбудить.

Кафф вздохнул и вскрикнул, указывая за спину Ило, там стояло чудовище из нижнего мира – кроваво-красный дракон, на четырех ногах с лицом старца, которое словно фарфоровая маска было приложено к лицу. Ило обернулся.

– А, это Вассаго, мой добрый друг. Он помогает нам тут. Он всегда тут был, просто ты его не видел раньше.

Вассаго ощерился, открыв на бледной маске рот от уха до уха. Кафф слабо улыбнулся в ответ.

– Ну что, готов узреть небожителей? – спросил Ило, он насыпал на лоб Каффа какого-то порошка и поднес свечу, – когда-то Атар, бог огня, поделился небесным огнем с Вассаго, они бились за одну птицу…

Вассаго снова осклабился, Ило рассмеялся.

– Но это старая история, потом они подружились. И вот, этот огонь откроет тебе тайны верхнего мира.

Кожу начало страшно жечь, казалось, в голову входит сверло. Кафф закричал.

– Да, небожители намного злее. И путь к ним намного больнее, – сочувственно сказал Ило.

– Я слепну! – закричал Кафф.

– Это временно, – успокоил Ило, – не бойся, мой маленький друг, ничего. Небеса не сделают тебе ничего плохого.

Кафф метался от боли, кричал, Ило и чудовище ждали, наблюдая за агонией. Вдруг Кафф затих и улыбнулся, дыхание его выровнялось.

– Дадим ему время, послушать их песни и сказки, давай пока с тобой выпьем чаю, – кивнул Ило.

Демон кивнул и пошел к шкапчику, чтобы накрыть на стол.»

ХХХХ

– Нед, может, пойдем, выпьем по стаканчику? – заглянул в кабинет начальника страж Самвел. – для ярмарки старина Горт расстарался, варит пиво, которое варит к новому году и ко дню Города.

Нед кивнул.

– Да, хорошая идея. Идем.

Лебада предпочел бы пойти домой, и так сегодня много чего произошло, даже больше, чем нужно, но он решил закончить день чем-то обычным и простым. Необычное слишком часто втягивало его в себя. Охоты и битвы нечисти, интриги фей, мстительные русалки и дриады, странные короли стихий с их договорами и долгами, – постоянно Нед Лебада оказывался в эпицентре происходящего. Поэтому он старался не упускать возможности поучаствовать в чем-то, чем живут те, на чью долю не выпадает столько чертовщины.

Стражи нескольких участков, кроме ночной смены, собрались в таверне Аврелиуса Августа Горта, отец его был королевским книгочеем, но влюбился в старшую фрейлину королевы, а королева брала в фрейлины только тех, кто собирался остаться старой девой, Мелисента влюбилась в красивого парня с крестьянскими здоровыми генами и их обоих выгнали со двора. Но королевское жалованье было хорошим, да и во дворце живешь на всем готовом, так что парочка открыла таверну в поселке, Мелисента готовила, Горт-старший научился варить пиво и эли, и дела у них пошли. Сначала всем хотелось послушать романтическую историю, поэтому люди охотно приходили в таверну, а потом в самой таверне родилось столько своих историй, что Таверна стала в городке средоточием развлечений.

Аврелиус Август унаследовал от царского двора только королевское имя, от отца здоровье и дар к пивоварению, от матери – приятные черты лица и чарующий голос. Сейчас у Аврелиуса уже самого были внуки, но он не спешил отходить от дел. Сил у него было много, да и что может быть лучше, чем проводить дни с любимой семьей, а вечера с людьми, быть в центре жизни. Может, эта жизненная сила, концентрирующаяся в Таверне и придавала Горту сил.

Нед с парнями заняли их обычный столик, у всех завсегдатаев в Таверне был свой столик. Завсегдатаев становилось все больше, поэтому Таверна все расширялась и расширялась. Горт не открывал Таверен в других местах, чтобы центр оставался центром.

Одна из многочисленных дочерей Горта принесла стражам заказ, и начался уютный вечер в Таверне на ярмарке маленького городка сказочного королевства. С танцами, музыкой, веселыми разговорами.

Неда расспрашивали про сегодняшнюю победу, – шутка ли, спасти детей – спасти будущее! Нед рассказывал унылую историю, как нашел детей, благодаря работникам цирка, что те заблудились в зеркальном лабиринте и не могли найти выход и боялись позвать на помощь.

– О, ну и путаница же там началась! Мы, значит, все собрались в этом лабиринте, и все отражаются во всех зеркалах, голова просто идет кругом, вот, вроде мальчишка, ты его хочешь схватить, а это зеркало, ты поворачиваешься, а там уже другой работник цирка, тоже пытается поймать мальчишку. Те перепуганы, мы их зовем, они бегут на зов, думают, что там человек, а там отражение! – весело врал Нед, остальные стражи представляли и хохотали. – Я уже и сам перестал понимать, где я, а где отражение!

– Еле выбрались! Я придумал тогда всем взяться друг за друга, а господину Руму сказал стоять у края лабиринта, и ловить всех, кто не отражение. В результате мы гуськом, гуськом, как в сказке про золотого гуся, вышли из лабиринта, и дети с нами!

Пьянящее веселье искристо кружило головы.

– Это что, вот у нас был случай… – кричал кто-то, его тут же перебивали, силясь рассказать свое необычайное происшествие и вызвать такое же веселье, как рассказ Неда.

У старшего стража вдруг сжалось сердце, стало так больно, что сперло дыхание, мир начал кружиться перед глазами. Нед выставил ладонь и встал.

– Схожу на воздух, что-то в голову дало, – улыбнулся он.

Но Лебада понимал, что дало не в голову, а в сердце. Это мертвый мир звал его, вернее, мертвый хозяин мертвого мира.

«Иду, подожди», – мысленно отозвался Нед и выйдя на улицу, метнулся в пролесок рядом. Лебада сел под дерево и откинулся на дуб.

Мир померк и перед взглядом появился другой, тускло-желтый. Тут не было вечера, не было утра. Всегда обычный серо-желтый свет и цвет. Только хозяин этого мира, которому никак нельзя было попадаться, был ярким. Острее и резче человека, острее и резче духа.

– Привет, – улыбнулся Дамхан.

– Привет, – беззвучно ответил Нед.

– Там было такое головокружительное веселье, отдай.

– Бери, – улыбнулся Нед.

Дамхан уже по-хозяйски притянул Неда к себе и впился в его губы. В губы, потому что так Дамхану казалось, что он овладевает чувством полнее. Ему раньше не хотелось никого касаться, они ему были все совсем неинтересны, было интересно то, что они приносят. А с этим человеком казалось, что он сам состоит из этих чувств, а не приносит их с собой. Старший страж почувствовал, как хелицеры ­чудовища входят в сердце, знакомая тянущая боль разлилась по сознанию, потому что тела-то здесь у него не было.

Почему-то веселье было с каким-то мешающим горьким вкусом, и эта горечь словно шла не от веселья Неда, а примешивалась откуда-то от самого Дамхана, он прислушался к себе, пытаясь найти, из чьей ранее съеденной эмоции лезет горечь, но все отобранное послушно лежало на своих местах. Мало того, веселье еще резко обрывалось. Чем-то тревожным, неприятным, совсем невкусным, но с какой-то ноткой чего-то очень-очень вкусного. Дамхан нервно отшатнулся.

– Что это такое? Почему веселье обрывается?

– Ну ты же меня выдернул посередине, я недовеселился. В следующий раз приходи сам и соси рядом, – усмехнулся Нед.

– Иди со мной, – махнул головой Дамхан и пошел в сарай.

Лебада пошел следом. Главное было помнить, что он тут мысленно. Тогда никакие ловушки не страшны.

 Внутри сарая было темно, но очертания предметов были видны. Дамхан прошел дальше, под еще один полог паутины, Нед шагнул следом и оказался в светлом зале, в нем висели серебристые кресла-качели, на стенах было много вьющихся цветов, а за открытыми большими полукруглыми окнами открывался дивный вид, сад, долина, огромная река или море, а небо было заполнено звездами, галактиками, как будто этот вид находился в космосе. Нед уставился на необычную картину. Все было ярким, только черно-белым. Дамхан махнул рукой и яркие краски залили вид. Нед восхищенно выдохнул. Чудовище тут же за шею дернул мужчину к себе и поцеловал, пытаясь съесть восхищение. Что-то искристо вкусное затмило даже восхищение, Дамхан застонал от неожиданного удовольствия и изумленно отшатнулся, пытливо уставился в глаза Неда.

– Кто ты такой?

Нед пожал плечами.

– Ты уже спрашивал. Человек.

– Почему из тебя не получается забрать эмоцию полностью? Почему в тебе то, чего нет у других?

– Ну, может, потому что тебе встречались только те, кто носит в себе чужое, а у меня все свое? – усмехнулся Лебада.

По саду шел человек, он задумчиво бормотал что-то вполголоса и размахивал руками, как будто разговаривал с кем-то.

Лебада повернулся туда.

– Это Ило? Ишрадеяс Ило?

– Да, – проследил за взглядом Неда Дамхан.

– Можно я поговорю с ним? – улыбнулся Нед, – я столько слышал.

Дамхан почувствовал льющееся тепло Неда, почему-то снова стало тревожно, хотя чувство было таким вкусным. Чудовище нервно мотнул головой, сжал до боли запястье Неда и они оказались в саду, перед Ило.

Бывший директор цирка остановился.

– О, Дамхан, привет. А это у нас кто? Нашел себе дружка?

– Здравствуйте, господин Ило, я столько о вас слышал, я Нед, Нед Лебада, старший страж Теоранна.

– Теоранн, Теоранн… – пытался вспомнить Ило, – это… ах да, это тот городок, где… мда. Что ж, я помню.

– Значит, вы живете тут, в Ятане?

– Да, тут очень хорошо, тут мне никто не мешает, я могу создавать и придумывать всякие штуки. А ты как умер?

– Я не умер, я просто сцепился с этим, – Нед вдруг взъерошил длинные волосы Дамхана.

Тот изумленно вздрогнул, прислушиваясь к себе. Всплеск незнакомых чувств залили чудовище, он даже не мог понять, приятные они или нет. А отнятое у других все так же мирно лежало по своим «коробкам».

Ило рассмеялся.

– Меня привел сюда Руму, впервые. Вернее, Вассаго, но по просьбе Руму, – пояснил Нед.

– Ах да, Кафф, мой милый мальчик, он так любит дарить радость людям. И не только людям, всем. Даже таким, как он, – хохотнул Ило, указывая на Дамхана, – поэтому я занялся любимым делом – изобретаю трюки и номера, а он управляет самим цирком.

– Руму и есть Кафф?

– Конечно, Кафф Руму. Мой славный мальчик, – улыбнулся Ило. – а ты, значит, расцарапал сердце этого чудовища своими лебяжьими коготками?

Нед хохотнул.

– Ну уж не знаю.

– А я ему говорил, говорил же я тебе, да, что появится тот, кто научит тебя чувствовать самому, а не только воровать чувства у других, – рассмеялся изобретатель.

– А вы, значит, все-таки умерли? – спросил Нед.

– Я? О, нет, мой друг, я никогда не был тем, что ты называешь живым. Однако, я, как и наш красивый друг Дамхан, более живые, чем даже ты.

– Как это? То есть вы не человек?

– Можешь обращаться ко мне на ты, настоящие все на ты. А ты сейчас, так сказать, ближе всего к себе настоящему. Ну, если считать мясную оболочку человеком, я не человек. Но все же, то, что делает меня живым, у меня, тебя, Дамхана, Каффа, любой живой букашки и даже растения – одинаковое.

– Хм, – тепло улыбнулся Нед, – наверное. Наверное, да. Вы… ты прав. Душа, или источник жизни, скорее всего, у всех одинаковый.

– Да. Все живое сделано из одного теста. Но есть и другие, – Ило помрачнел.

– Другие? – удивился Нед.

– Да, – вздохнул Ило и уселся прямо на траву.

Нед тоже с видимым удовольствием сел рядом и поманил Дамхана.

Хозяина Ятана ударило волной незнакомого чувства, захотелось возразить, тут же подумалось как это будет глупо, появилось знакомое – он столько раз поедал это! – чувство ликования. Дамхан опустился рядом, Нед коснулся его колена, легко улыбнувшись, и по существу Дамхана разлилось тепло. Знакомое, – такое он тоже ел, – но другое. Неожиданно свое.

– Какие другие? – спросил Нед.

– Те, у кого нет этого источника жизни. Те, кто ведет себя как живое, но на самом деле неживое.

– Кто это? Призраки? Духи?

Ило сорвал травинку и пожевал ее.

– Иногда. Это совершенно не важно. Призрак может быть живым, а может быть не живым. И духи тоже разные. Если ты защищаешь Теоранн, тебе стоит знать, что этот город и есть граница миров. Только она настолько старая… раньше там жили те, кто выводит отсюда в Реальность… а сейчас они ушли, а в границе появились щели и поэтому отовсюду сюда и отсюда лезут кто ни попадя. Так вот, я передам, что ты защищаешь Теоранн, и что ты… хе-хе, дружок Дамхана, чтобы все знали, к кому обращаться.

– О, может, не стоит, а? Я не…

Ило сделал категоричный жест рукой.

– Кто-то должен, мой друг. Почему не ты? Дружок хозяина Ятана вполне подходит на эту роль. Я вижу тебя впервые, но заставить чувствовать этого чурбана могло только искреннее сердце. Поэтому на роль защитника ты подходишь. Ты уже им являешься, просто теперь ты будешь это знать. К тому же, чем тебе еще заниматься? Вечность большая, а у каждого человека должно быть дело.

– Вечность? – рассмеялся Нед, – думаю, вечность я не протяну, госпо… Ишрадеяс.

– О, смерть тебе больше не страшна, мой дорогой. Рано или поздно, не уверен как, вариантов слишком много, твоя тленная оболочка станет тебе тесной и ты научишься обходиться без нее. Не сразу, но потом ты увидишь, насколько это удобнее.

Нед решил не спорить и просто улыбнулся.

– Так вот, я хотел сказать тебе важное. Тебе важно научиться отделять живое от неживого. Я бы мог сказать, что живое – это то, что не хочет умирать, но увы, увы, неживое тоже не хочет. Вернее, оно не может хотеть или не хотеть, но оно защищает себя так, словно хочет. И у живого, и у неживого может быть цель, и живое может застрять в одном цикле и проигрывать его раз за разом. Но признак один, у неживого не бывает ответа на вопрос – Зачем? Помни это. Этим вопросом можно развеять неживое в живом и неживое вообще. Всегда, всегда ищи этот вопрос и ответ на него. Чтобы жить.

– Спасибо, госп… Ишрадеяс, – задумчиво кивнул Нед.

– Хочешь чаю? Тебя я не спрашиваю, ты все равно не знаешь, что это такое, вернее, как приятно бывает выпить чашечку ароматного чая в хорошей компании, – махнул Ило на Дамхана.

– Спасибо, не стоит.

– Не бойся, если ты про эту чушь, что в Ятане нельзя ничего есть и пить. Тебе все равно отсюда никуда не деться, этот не захочет тебя отпускать, так что чего тебе бояться?

– Но я все-таки какое-то время побоюсь, – хохотнул Нед, – дело не в том, что я боюсь умереть или остаться тут, просто… ну, есть такое поверье, что если съесть что-нибудь в загробном мире, то время пойдет по-другому, я не хочу вернуться в мир, где пройдет уже сто или больше лет.

Ило рассмеялся.

– Хорошо, побойся. Но Ятан не загробный мир, это, собственно, настоящий Теоранн, мир воображения, мир реальности души. Поэтому все здесь только мыслеизъявление. Но пока ты не вернешь своей душе возможность создавать все, что захочешь – будешь бояться. А я с вашего позволения выпью чашечку.

На поляне появился поднос с чашками, заварником и вазочкой с печеньем.

– Очень люблю шоколадное печенье, – улыбнулся Ило и взял чашку, – если хочешь, я тебя научу кое-чему, как защищать Теоранн и как справляться с… с тем, с чем ты можешь столкнуться. А теперь будешь сталкиваться все чаще.

Нед вздохнул.

– Похоже, я тут не могу выбирать, поэтому стоит поучиться.  

ХХХХ

Он шел по огромному магазину игрушек, уверенный – отец купит ему все, что он пожелает. Там были самоходные чудовища, которые дрались, железные дороги, как настоящие, конструкторы, из которых можно было строить целые города и железные дороги, мечи, различное оружие, петарды. И все можно было трогать, все можно было попробовать. Флап восхищенно хватал игрушки, замирая от восторга. И вдруг что-то привлекло его внимание, зловещий клоун, который танцевал, смеялся, напевая какую-то незамысловатую песенку и показывал фокусы. Он был совсем как живой. Флап восхищенно замер, думая, что можно будет ставить эту куклу во всякие неожиданные места, пугая людей, вот смеху-то будет. А как изящно и опасно он двигается, какие удивительные фокусы он показывает. Дорогая игрушка, может, отец и не купит. Если не купит, то Флап сам так нарядится. Мальчишка захихикал и побежал к клоуну.

Вдруг пол под ним провалился и Флап упал. Он закричал, хватаясь за край. Он висел и орал, а потом услышал шаркающие шаги, клоун склонился над ним.

– Помоги мне! Эй! – заорал Флап игрушке.

Но клоун был только куклой, он смотрел со своей зловещей улыбкой на Флапа, а потом прыгнул ему на пальцы. Мальчик завопил от боли, а клоун танцевал на краю, на пальцах Флапа и пел:

– Какая же радость быть дома, где сладостно все и знакомо, где мягкой постелью могила, как мило, ах, как это мило!..

Флап, умоляя прекратить, отпустил край, проваливаясь в яму.

Он упал в грязь, неглубокую лужу с ледяной водой. Флап попытался встать, но было скользко и он, хныкая и судорожно всхлипывая лег, чтобы немножечко отдохнуть, а потом выбраться. Он видел как наверху над ямой склонился клоун, а потом начали склоняться другие лица, знакомые лица из поселка.

– Эй! Эй, помогите мне! – закричал Флап, но крик не вырывался из горла, он кричал и не слышал себя. Флап орал так, что в горле стало больно.

И на него сверху начали кидать комья земли. Вот эти люди, Старая Бригитте, какая-то незнакомая девочка, чье лицо он видел, Малей, и многие другие. И тут он увидел лица матери и отца. Он протянул к ним руки, но они тоже бросили в него по комку земли. Флап заплакал от обиды. Земля больно била его, страшно хлюпала в лужу, попадала в рот и глаза, но руки были грязные и утереться он не мог. А клоун качал головой, вероятно продолжая танцевать.

Флап заскулил от отчаяния и страха и проснулся.

Он сел, озираясь. Дома. В своей комнате. В своей постели. Флап закрыл глаза и глубоко выдохнул. Это просто кошмар. За дверью раздались знакомые шаги. Флап улыбнулся и вдруг понял, что это за шаги – то самое шарканье клоуна. Флап заорал.

И снова проснулся. На постели сидела встревоженная мать и гладила Флапа по лбу.

– Ты что, успокойся, это просто кошмар. Ты кричал, ну, я тебя разбудила, все хорошо, ты дома.

Флап кинулся ей на грудь, рыдая.

– Мама, мамочка.

Мать утешала его, баюкая в объятиях.

– Все хорошо, малыш, ты дома, дома …какая же радость быть дома, где сладостно все и знакомо… – запела она.

Флап дернулся, но руки крепко сжимали объятия, он посмотрел на мать и увидел как ее лицо искажается, превращаясь в клоунскую гримасу.

Флап орал и бился, пытаясь высвободиться.

– Нет! Нет! Пусти!.. – вопил Флап, и снова проснулся.

Родители стояли в дверях. Испуганная мать сделала шаг к нему, но Флап швырнул в нее подушку и забился в угол постели.

– Что ты орешь? – нахмурился отец.

– Милый, ему просто приснился страшный сон. Вставай, дорогой, завтрак готов. Иди умывайся.

Флап дождался пока родители уйдут и осторожно встал, он осмотрел комнату, та была такой же как всегда. Он прошел в ванную, ополоснул глаза и вдруг заметил в отражении что-то яркое, он обернулся, на углу ванной лежал клоунский костюм, тот самый, что носил клоун из сна. Флап закричал.

Мать вбежала в ванную, увидела, что Флап забился под рукомойник и спрятал лицо в ладонях.

– Что, что случилось?

– Там… там… – показывал Флап на костюм.

Мать взяла ткань и развернула покрывало. Совсем другой узор, просто пара цветов совпала.

– Что? Ты испугался одеяла? Может, вызвать врача? Идем, я заварю тебе чай с ромашкой, чтоб ты успокоился.

За завтраком все шло хорошо, Флап почти успокоился. Маленькая Хильда звонко рассказывала что-то про своих кукол и про то, как вчера было весело на ярмарке. Вдруг она уронила вилку и нырнула под стол, а вынырнула с широкой улыбкой и клоунским носом. Флап заорал и швырнул в сестренку ложку. Та захныкала, родители снова переполошились.

– Да что это такое, иди к себе! Я вызову господина Мало, пусть тебя осмотрит! С ума можно сойти! – рявкнул отец.

Флап и сам был рад уйти, он заперся в комнате и спрятался под одеяло.

– Что с ним такое? – нахмурился староста.

– Какой-то кошмар ему приснился, я думаю, – пожала плечами мать, – Доктор поставит ему успокоительное и все будет хорошо.

– Надеюсь, не хватало только мне свихнувшегося сына, – буркнул староста.

ХХХХ

– Здравствуйте, господин Руму, – подошел Гирим к зазывале. Руму звал на свое представление сам, не всегда, но часто. Он любил это, любил рассказывать про свое представление, любил звать людей.

– А, любопытный мальчик, здравствуй, – улыбнулся Руму.

– Вы не думайте, мы… мы никому не скажем, что видели.

– Ах ты про это, спасибо, что сообщил, – Кафф не стал говорить, что они не смогут рассказать про то, что видели, даже если бы захотели. Губы бы просто слипались, а из горла не вырвалось бы ни слова об этом. Между тем, между собой они могли обсуждать странные дела, которые видели в цирке. Кафф первый день после происшествия следил, кому попытаются рассказать парни, и милостиво позволил Дести и Хакиму причаститься к зловещей тайне цирка.

– Да. Мне нужно с вами поговорить.

– О чем же.

– Я хочу работать у вас в цирке.

– Ого, кем же?

– Я не знаю, мне все равно. Я сильный, я могу таскать тяжести. Я не в смысле, выступать на сцене, но может вам нужны помощники, рабочие. Мой отец – лучший кузнец Теоранна, я тоже кое-что умею, я бы мог выковывать всякие штуки, чинить колеса кибиткам.

 – Так. Ладно, но почему? Ты же даже не был ни на одном представлении, давай пройдем ко мне в кабинет и там поговорим?

Гирим решительно кивнул. Кафф надел свою шляпу зазывалы на Высокого гибкого танцора, улыбнулся и прошел внутрь.

– Располагайся, – указал на стул Руму и сел в свое кресло.

Гирим аккуратно сел.

– Ну так зачем ты хочешь работать в моем цирке? Это тяжелая работа, если тебе нужно просто подзаработать на дни ярмарки…

– Нет, я хочу уйти с вами.

– Ты знаешь ведь, у циркачей как мы нет дома, мы колесим по мирам, даем представления, дарим радость.

– Я знаю, да. Я согласен.

– Ну а что скажут твои родители? Кто же будет следующим кузнецом Теоранна?

– У отца есть подмастерья. Кто-нибудь из них.

– Но ты понимаешь, что ты никогда не увидишь никого из тех, с кем жил и рос. Твои родители не обрадуются, думаю, такому решению. А ты еще достаточно мал.

Гирим задумался.

– А вы приедете на следующую ярмарку?

– Не знаю, мой мальчик. Это не от нас зависит. Мы едем туда, где горя больше, чем радости. Сейчас ее много скопилось тут, поэтому мы здесь.

– То есть, возможно, вы не вернетесь в Теоранн очень долго?

– Да, может быть.

Гирим кивнул.

– Я хочу уйти с вами. Иначе я буду жалеть об этом до конца жизни и после.

Кафф догадливо улыбнулся.

– Уж не похитил ли кто-то из цирка твое сердце? И ты хочешь вернуть его, поэтому просишься с нами, чтобы поймать вора?

Гирим смутился и опустил глаза.

– Кто это? – отечески спросил Руму.

– Я не знаю, как ее зовут, танцовщица, самая красивая. Она похожа на фею, такая тоненькая, у нее длинная шея и огромные глаза.

Руму задумался.

– У нас таких 12.

– 12? – растерялся Гирим.

– 12 танцовщиц, похожих друг на друга одна в одну, – развел руками Руму.

– А могу я… их увидеть?

– Конечно, идем, – поманил директор, он вел Гирима за собой, через пологи, по цирку сновали сотрудники, выводили кукол и возили реквизит.

Гириму казалось, что он отличает настоящих работников от живого реквизита. Но он сам бы не мог объяснить, что это значит.

– Входи, – позвал Руму.

В комнате репетировали 11 девушек. В первую секунду сердце Гирима забилось быстрее, потому что движения были те самые, которые покорили его. Все танцовщицы похожи друг на друга, они стояли перед зеркалами и что-то репетировали, какой-то воздушный танец.

– Корз, иди на второй этаж, потанцуешь на улице, – коснулся плеча одной Руму.

Девушка улыбнулась, легко и радостно побежала из комнаты, словно полетела.

– Ну вот, есть среди них та, что заставляет тебя менять дом на цирковую кибитку? – спросил Руму.

Гирим внимательно всматривался в девушек. Остановился около одной.

– Да, вот эта…

– Точно? – изумился Руму.

Девушка улыбнулась Гириму, мальчишка тоже расплылся в улыбке.

– Да, это она.

– Понятно, ну что ж, буду с тобой откровенен, парень. Ты видел всякие странные дела у нас, верно?

Гирим покивал.

– Так вот эти девушки, это отражения. Отражения настоящей живой девушки. Она сейчас больна и не сможет выступать, поэтому отражения ее заменяют.

Гирим ошеломленно замер.

– И… когда та девушка выздоровеет, вы их убьете?

– Нет, почему? Просто они живут в Зазеркалье, поэтому…

– То есть она будет жить, да?

– Да, но… она неживая, понимаешь?

– Но как же… – растеряно посмотрел Гирим на выбранную девушку. – вы разве не видите, она же отличается, она не двигается, как остальные и, она другая!

– Другая? – удивленно спросил Руму и всмотрелся в танцовщицу.

Та замерла и, казалось, сжалась.

– Эмера, ты? Какая настырная! – весело сказал Руму.

– Ну пожалуйста! Ну я хорошо себя буду вести! – капризно и отчаянно взмолилась девушка, – я не могу уже больше там сидеть!

Руму рассмеялся. Девушка вспорхнула к нему.

– Ты не сердишься?

– Нет, не сержусь. Но что мне делать с тем, что ты пыталась меня обмануть?

– Я не пыталась тебя обмануть, я просто… просто выбралась, – пожала она плечами, – вредный мальчишка, как ты догадался?

Гирим сначала испугался, что сделал хуже, но потом увидел, что все вроде веселятся и улыбнулся.

– Эмера, какое красивое имя. Ты просто другая. Я видел тебя вчера и… решил, что если не найду тебя, то буду жалеть об этом всю жизнь.

– Ну вот, нашел, – вздохнула она, – больше можешь не жалеть. Вообще, ты, возможно, видел вчера не меня, а Зрок. Девушку, чье отражение я заняла.

– Нет, это была ты, точно ты.

Нечисть вздохнула.

– Я старше твоей прабабушки, а ты совсем ребенок, что же мне с тобой делать.

– Я вырасту! – пообещал Гирим.

– Давай так. Ты проведешь тут день, а я буду в своем настоящем обличье и если ты меня узнаешь, если ты не захочешь после этого сбежать, то, – Эмера рассмеялась, – дождусь тебя, малыш.

– Я был в Загробье. Там была девочка, ей четыре сотни лет. Может, моей душе тоже не столько, сколько телу, – сказал Гирим. – может, я старше тебя. Может, мне просто тело мешает, но… может, я смогу попросить ээ… господина Руму? Чтобы он сделал меня взрослым. Или демоном. Или… ну.

– Мальчишка, ты согласен умереть? – рассмеялась Эмера, – потерять свою человеческую жизнь?

– Если ты не человек, то и я не хочу им быть, – улыбнулся Гирим.

– Ладно. Сначала выполни мое условие, а там будет видно, – улыбнулась Эмера.

– Я согласен, Эмера. Я могу помогать, чтобы не просто шататься по цирку, господин Руму, я много чего могу. И я быстро учусь!

– Ну а твои родители? Не будут ли они против?

– Я оставил им письмо, чтобы они не волновались и сказал, что вечером зайду к ним.

– Ну что ж, идем, найдем тебе работу, – улыбнулся Руму, – и тебе совсем не страшно?

– Нет, я так понял, господин Руму, Цирк не вредит хорошим людям. Только кровопийцам. Это как… воздаяние? Вы силы, которые служат добру.

Руму снова улыбнулся.

– Не так, чтобы добру, радости, мы служим Радости.

– Ну, радость – это тоже добро.

– Ну, в каком-то смысле. Вупала, вот, я привел тебе помощника. Малец хочет работать у нас.

Демон посмотрел на мальчишку, оценивая, и кивнул.

– Оставляй, обучим.

– Ну вот. Вупала всему тебя научит. Он очень хороший учитель. Кстати, что у нас сегодня?

Все трое вошли в комнату, где репетировали номера артисты и их живой реквизит. Гирим деловито осматривался.

Вупала указал на нескольких.

– Эти необучаемые. Слишком много зла в них.

– Никак не хотят приносить радость и искупать зло. Ладно, любой может принести немножко радости. Туши на мясо для остальных, а души на эмоции. Позови альбов, пусть они рубят и освежевывают их заживо и в сладострастии, так мясо будет вкуснее.

Вупала кивнул.

– Гирим, выведи вот этих пятерых вон туда, в ту комнату. Держи. Это поводок, чтобы они слушались. Ты просто мысленно накидываешь его и тащишь. Он сам ударит их болью, если они не будут слушаться.

– Их убьют?

– Только тела, – сказал Вупала, – души мы отведем к Дамхану, я вас познакомлю. Ты и отведешь. Скажешь, что от Руму.

– Мы знакомы. Вчера виделись, – серьезно ответил Гирим.

– А, так даже лучше, не придется объяснять, – Вупала, казалось, обрадовался, но по безликому красивому лицу демона нельзя было сказать наверняка.

Гирим накинул поводок на указанных существ, – три куклы и два мутанта, ­– и потащил их в соседнюю комнату. Вупала одобрительно кивнул и перевел взгляд на Руму.

– Он сообразительный.

– Посмотрим, – улыбнулся Руму и ушел.

ХХХХ

Гирим вернулся и ожидающе посмотрел на Вупалу.

– Идем, научу тебя вызвать альбов, – сказал демон.  

– Это… вампиры, которые приходят во сне и сношаются с людьми, высасывая их силы?

– Что-то вроде. На самом деле, они просто любят фантазии и истории, и они заставляют людей их проживать, альбы словно смотрят любовное кино, но люди очень устают, прожив полностью эмоции фантазии. И поэтому теряют силы.

Гирим понимающе кивнул.

Вупала прочитал заклинание и комнату наполнили красивые мужчины.

– Это мясо, – сказал Вупала.

Альбы так радостно и добродушно засмеялись, что жертвы невольно заулыбались. Демоны похоти окружили пленников и начали пытки.

Вупала посмотрел на Гирима.

– Ты можешь посмотреть, если хочешь, или просто вернемся позже, заберем ведра с мясом и души. Вообще, это не моя работа, я учитель, я учу профессиям. Поэтому сейчас я учу тебя. Скорее всего, какое-то время ты будешь делать эту работу.

– Хорошо, – кивнул Гирим решительно, – если мне не обязательно смотреть, я бы не стал.

– Тогда пойдем, покажу тебе, что еще тут есть. Это на несколько часов.

ХХХХ

– Господин Дамхан, я принес души, – окликнул Гирим.

Красивое чудовище вышел из сарая.

– Снова ты?

– Да, я теперь работаю в цирке, на господина Руму. Вупела учит меня, сказал передать вам вот, – Гирим указал на клетку на колесах, где были неудобно впихнуты пятеро.

– А, понятно. Хорошо. Вот, передай Руму, – Дамхан протянул Гириму темный овал, который светился изнутри, показывая какую-то картину из прожилок на овальном камне.

– А… что это?

– Ило передал. Новые штуки-трюки.

– Господин Ило тут? – изумился Гирим.

– Да. Но сейчас он занят, что-то придумывает.

– А потом, как-нибудь, можно будет его увидеть? Я столько слышал о нем…

– Конечно, как-нибудь, – сказал Дамхан.

– Ну хорошо, спасибо. Я пойду?

– Иди.

Дамхан подождал, пока мальчишка исчезнет и перевел взгляд на души, пропитанные страхом и негой, стыдом и унизительным страдострастием. Вкусные.

Дамхан оказался в лесу, у пещеры, перед ней текла река, которая выходила из огромного глаза, вкопанного в землю.

– Ахраса, – позвал он.

Из пещеры появился мужчина. Чем-то похожий на Дамхана.

– Это тебе, – указал Дамхан на клетку, которая теперь проявилась тут же.

Ахраса обошел клетку.

– Так много и все целые. Хороший урожай?

– Обычный. Просто мне больше не нужно, я принес всех тебе.

– Не нужно? Почему?

– Я нашел себе питание повкуснее.

– Повкуснее? Что это?

– Любовь, похоже. По крайней мере, в книжках именно ею называют то, что я чувствую.

– Чувствуешь? – безлико удивился Ахраса.

Дамхан покивал, теплое чувство разлилось от сердца по существу чудовища, от самой только мысли о Неде, он ослепительно улыбнулся.

– Да. Даже когда только думаю о нем. Странное чувство.

– Странное.

– Попробуй как-нибудь, – посоветовал Дамхан и исчез.

Ахраса подошел к клетке.

– Ну а пока придется обойтись вами, – мужчина ярко и знакомо улыбнулся.

 ХХХХ

Кончилось и вечернее представление, циркачи разошлись по комнатам. Демоны и духи исчезли. Гирим сидел в кресле, в кабинете Руму, ждал директора, который заканчивал дела, и переваривал сегодняшний день. Сегодня многое произошло, даже больше, чем вчера. Он знакомился с демонами и нечистью, кормил пленников в клетках человеческим мясом. Слышал мольбы, но помнил наставление Випулы – невиновных тут нет. Все, кто захвачен Цирком – принесли людям много горя. Жадные политики, которые придумывали идиотские законы, в которых запрещали людям радоваться жизни, толстосумы, которые выжимали работников до последнего нерва радости, нечестные производители, которые делали некачественные вещи, только чтобы заработать, злобные подростки, которые пакостили другим, насильники, уверенные в своей безнаказанности, воры, которые грабили бедняков, мошенники, которые обманывали стариков, кровопийцы с так называемой благородной кровью, мучители людей. Попав в поле зрения Руму, они становились частью реквизита Цирка – куклами, леденцами, мутантами, аппаратами. Демон Счетовод – Контулари подсчитывал, сколько горя они принесли и сколько радости им нужно подарить, чтобы искупить это горе. Никто не переживал, когда исчезали те, без кого дышалось легче. Люди вздыхали свободнее, а приспешникам было все равно, в этих кругах все рвут друг у друга кусочек пирога, они не умеют переживать за что-то живое, только за яркий хлам.

Гирим решил, что это логично и справедливо. Он видел Зрок, девушку, которой мерзкий Флап повредил глаз, швырнув камень. Гирим был уверен, что вот уж точно Флап не переживал за исчезновение его, Гирима, и его друзей. Просто, чтобы навредить тонкой красавице.

Гирим вспомнил, как все господа в клетках предлагали ему золотые горы, как пытались возмущаться на куски обожженного человеческого мяса, брошенные им в клетки, кто в плену недавно, как те, кто в плену давно, жадно хватались за куски. Гирима не мутило и не тошнило, все, что он видел в цирке находило в его голове логичное объяснение. Гирим был согласен с тем, как ведет дела господин Руму.  

Руму и Эмера вошли в кабинет. Эмера выглядела как Зрок.

– Ну что, устал? Ты отлично поработал сегодня, если хочешь, я заплачу тебе за день работы, и ты можешь идти домой, – улыбнулся Руму.

– Ничего, не сложнее, чем в кузнице, – улыбнулся Гирим, – мне понравилось работать у вас.

– Ну что, женишок, спутал меня все-таки со Зрок? – улыбнулась Эмера.

Гирим улыбнулся, и простое его лицо стало красивым.

– В зеркальном лабиринте – серебристая тень, на кухне – поваренок, на представлении, вместо Зрок, в комнате Зрок, как ее отражение, – перечислял Гирим.

Эмера ахнула.

– А что ж не подошел, не заговорил?

– Ну, специально, поразить хотел, вечером. Тебя я видел тогда, в любом обличье узнаю. А своего у тебя нет, ты – Зеркалица.

Эмера посмотрела в сторону.

– Надо же, мальчишка, а уделал.

– Просто… я не знаю даже, сказал бы, что люблю, да глупо это как-то. Но душа ты мне родная. Как увидел тогда, сразу понял, как хочу жить дальше. Ничего меня поэтому не пугало, что у вас тут происходит, какой жизнью ты живешь, такой и я хочу, – Гирим протянул руку к Эмере, та вздохнула и сплела пальцы с его.

– Ну а если бы я подлой была, низости творила?

– Я думаю, что ты бы мне тогда сразу не понравилась, и все. Не полюбил бы я тебя. А теперь уж, раз полюбил, то… все смогу принять, что ты делаешь.

– Это ж откуда малышня такая умная пошла? – смущенно пробубнила Зеркалица.

Руму рассмеялся.

– Ладно, любовные дела – это ваше дело. Мои дела – бытовые. Если ты хочешь, как говоришь, жить жизнью Цирка и стать его частью, нужно это доказать. Нужно привести сына старосты, Флапа, в цирк. Сможешь?

– К этим, в клетки? – понял Гирим.

– Ну, допустим, – кивнул Руму.

– А поводок Вапулы можно использовать или нужно как-то только человеческими придумками пользоваться?

– Можно, – улыбнулся Руму.

– Тогда лучше ночью. Пойду.

ХХХХ

– Гирим, Гирим? Ты где? – прошептал Флап, – дай руку, я во что-то влез, не могу выбраться, что-то вязкое. Богатство Руму где-то тут, я уверен.

– В ближайшее время, моим богатством будешь ты, – раздался хрустальный смех Руму.

В комнате зажегся свет. Флап стоял по щиколотку в вязкой темной массе, разлитой на полу.

Руму рассматривал парня.

– О черт!.. – выругался Флап, – ну и ладно, зови стражей, мне все равно ничего не будет! У меня отец – староста участка! А вот тебе достанется, если ты меня не отпустишь!

Руму снова рассмеялся.

– Слушай, а ведь ты не беден. Зачем тебе было идти грабить циркача? Ну сколько ты думаешь мы заработали за эти дни? Нам ведь нужно кормить животных, платить артистам… и ты за несколько монет решил влезть в Цирк?

– Гирим сказал, что видел у тебя слитки золота. Что он работал и видел, как ты их прячешь у себя в кабинете, в пол. И предложил ночью провести меня в Цирк, чтобы мы забрали твое золото, – Флап вообще не стеснялся и не боялся рассказывать, как было дело, он понимал, что достанется Гириму, а его не тронут.

– А, ну согласен, это стоило того. А если бы я тебя не поймал, и тебе бы удалось найти золото, ты бы честно поделился с Гиримом?

Флап усмехнулся.

– Что я, дурак, что ли. Конечно, нет. Сказал бы, что я нашел клад, а Гирим хочет его у меня украсть.

– Зачем ты бросил камень в танцовщицу? Она ведь ничего тебе не сделала.

– Это не я, – вдруг испугался Флап, хотя голос Руму не изменился.

– Я видел, что это ты, – улыбнулся Руму.

– Хорошо, хорошо, но я случайно, я в ни в кого не целился! Я так, думал просто попаду по стене… я испугался. Если нужно заплатить той девушке, я заплачу.

– Ты знаешь, что случилось в прошлый раз, когда Цирк Радости приезжал в Теоранн? – вкрадчиво спросил Руму.

– Д-да…

Руму стремительно подался к Флапу.

– Знаешь, почему тебя не убили, как Задиру Сиффа? Потому что Молчун Стерг давно умер, – прошипел вдруг Кафф, – но зато теперь никакой Стерг не сможет нам помешать. Нам пришлось так долго искать беднягу Сиффа в мире мертвых. Сейчас все в порядке, он теперь больше не отбирает радость у людей, а дарит ее им. И ты будешь. Он тебя научит. Я тогда был молод, и думал, что несмешные клоуны не нужны. Но оказывается, оказывается, и они могут дарить радость. Начнем.

Кафф поднял руку, в которой оказался нож и полоснул по рту Флапа, формируя уродливую улыбку. Мальчишка заорал, захлебываясь кровью и болью.

– Теперь нужно сделать тебя гибким, – сказал Кафф и начал дробить долотом суставы Флапа: колени, локти, пальцы.

– Не надо! Не надо! О нет! Отпустите или убейте меня!

– Нет, что ты, ты не умрешь, ты будешь жить долго-долго, может быть даже всегда, – небесно и нежно улыбался Кафф, вдруг он ударил его несколько раз в нос, ломая. Флап только скулил теперь, боль была слишком сильной и не доходила полностью до сознания, организм выплеснул анестетик в кровь. Кафф надел на нос жертвы резинку, помял смятый хрящ и рассмеялся.

– Бип-бип.

Флапа окатила горячая волна стыда и унижения.

– Ты натворил много зла, Флапи, – сказал Кафф, – но швырять камень в Зрок совсем не стоило. Совсем-совсем.

Кафф придержал веки парня и пальцами другой руки вытащил глазное яблоко так, чтобы оно болталось на жилах, потом так же вытянул другое. Флап снова взмолился.

– Ты совсем не смешно говоришь, давай-ка так, – Кафф вытащил двумя пальцами язык Флапа и покромсал его ножницами, делая долгие поперечные порезы. – Вот так будет гораздо лучше.

Флап очень хотел провалиться в небытие, но не мог. Почему-то не мог, небытие его не принимало, как будто сознание тоже было в плену. И ему оставалось только чувствовать все, что с ним происходит. У него не могло остановиться сердце от боли, он не мог умереть, потому что его смертью управлял директор Цирка Радости.

– А теперь сделаем тебе веселый костюм и на сегодня можешь отдохнуть, – сказал Кафф, начиная полосовать кожу пленника на ровные ромбы, некоторые куски кожи он отрывал и прикладывал обратной стороной.

– Ну и последнее на сегодня, – улыбнулся Кафф, – часы! Это будет забавно!

Руму достал циферблат со стойкой и прижал к паху жертвы, протащил через дырку в середине его член и Флап снова разразился рыданиями.

– О боже, господь милосердный!

– У тебя теперь нет другого господа, кроме меня, – улыбнулся Кафф и сунул длинные пальцы в уретру жертвы. Тело слушалось, игнорируя физиологию.

Новая боль и новый стыд сотрясли сознание Флапа. Кафф что-то вытянул наружу.

– Это кукушка, – пояснил он, – твой бесполезный член будет стрелкой, а когда нужно будет отбивать время он будет вставать, и кукушка будет высовываться из него. Сначала, конечно, будет много крови, но потом ты привыкнешь. А вот тут будет кузница.

На стойке крепилась знаменитая игрушка, арлекин и коломбина, стучали молотками по доске, на которую Кафф уложил мошонку жертвы, порезанную на ровные ромбы. Кафф дернул за веревочку, и арлекин с коломбиной застучали молоточками по мошонке. Флап снова нашел в себе силы закричать и задергаться.

– Да, смешно и весело. Теперь иметь с тобой дело гораздо веселее, чем раньше. Ну, теперь отдыхай и привыкай к своей новой жизни. Трансформация, потом дрессура, а потом, наконец, выход на сцену. Вот такая теперь у тебя будет вечность. Ну, может, не вечность, может, ты искупишь горе, которое ты причинил, раньше. Смысл в том, чтобы ты принес больше радости, чем горя. Поэтому старайся лучше!

– А что… что потом? – прошамкал Флап.

– Потом будет видно, – беспечно пожал плечами Кафф, – Зрок! Милая, иди, посмотри, какой у нас будет новый клоун.

В комнату вошла, словно ждала за пологом, тонкая девушка в белом платье с серебристыми звездами. Та танцовщица, в которую Флап бросил камень. И такая она была чистая и белая, такая красивая, белый патч с серебристой звездочкой совсем ее не портил, здоровый темный глаз смотрел с любопытством. Флапу было хотя очень неудобно ее видеть, он видел ее тоже одним глазом, потому что второй был откинут и смотрел куда-то в стену.

– Какой смешной! – рассмеялась Зрок серебристо.

Флап заплакал от стыда, стесняясь собственного уродства.  

– Да. Думаю, он принесет много веселья.

– Наверняка, – девушка обошла обездвиженного пленника кругом, – скоро представление, идем же, Кафф.

– Да, конечно. Я закончил, только приму душ, смою грязь. К зрителям нужно выходить с чистой душой.

Зрок дернула за веревочку на кузнице. Флап вздрогнул.

Кафф обнял подругу за талию, и парочка ушла, оставив Флапа наедине с отчаянием.

ХХХХ

Ярмарка закончилась и на площади царила суматоха. Торговцы собирали свои палатки, всюду сновали помощники с корзинами, коробками. Покупателей после закрытия было чуть ли не больше, некоторые торговцы, не успев распродать товар на ярмарке и не желая тащить его обратно, серьезно скидывали цены.

Цирк Радости тоже собирался, артисты и помощники упаковывали в разноцветные кибитки реквизит. Внутри тоже кипела работа. Жертв собственной злобности и враждебности тоже упаковывали, спрессовывая в коробках и клетках.

Гирим обнял мать и отца.

– Я буду писать и присылать деньги. И когда мы будем приезжать в Теоранн, я буду вас навещать.

Мать Гирима посмотрела на Эмеру, молодую темноволосую девушку, которая вежливо улыбалась. Гирим представил нареченную родителям, мать пыталась понять, действительно ли это славная девушка, которая подходит для ее сына. Девушка казалась серьезной и веселой. То, что нужно.

– Ты береги его, он у меня хороший, – сказала мать Эмере.

– Я буду заботиться о нем за двоих, как невеста и как мать, – пообещала Эмера, – не волнуйтесь, мама, я давно работаю с Цирком Радости господина Руму, Гириму у нас понравится.

– Ну, ты… – кивнул отец, принимая выбор сына, и обнял его. Гирим крепко и по-мужски скупо обнял отца в ответ.

Тут же стояли и друзья Гирима, они-то знали все-все, Гирим рассказал им, но они знали, что никому нельзя про это говорить. Они бы и не смогли, но Каффу нравилось, что ребята сами приняли, что не стоит рассказывать о том, что происходит под пологами цирка.

– Пиши и присылай открытки. Про все чудеса, которые увидишь, – сказал Хаким.

– Конечно. Я буду писать нашим шифром, – сказал Гирим.

Когда кибитки скрылись, ребята пошли на берег, обсуждая отъезд друга, удивляясь, как приземленный и простой Гирим выбрал самую необычную судьбу – ездить с мистическим и зловещим Цирком Радости, который ездит по разным мирам, как странно, что он влюбился в Зеркалицу – духа, который живет в зеркалах и управляет отражениями и всем, что живет в Зазеркалье.

– А мы, получается, теперь хранители тайны Цирка Радости, – сказал Хаким гордо.

– И мира Загробья, – добавил Малей.

– Ятана, – поправил Тарис, садясь на траву и глядя вдаль.

– И как хорошо, что Флап пропал, легче дышать стало, – сказал Малей.

– Я думаю, что в этом замешан Цирк Радости, – сказал Хаким, – как считаешь, Тарис?

– Поздней осенью тут почти так же, как у нас, – раздался бархатистый девичий голос.

Тарис вскочил, озираясь.

– Что случилось? – спросил Малей.

– Вы слышали? Слышали?

– Что? – удивился Дести.

– Девичий голос?

– Да, вон, к нам поднимается парочка, он и она, – кивнул Дести, куда-то вниз по склону.

Тарис, не веря, улыбнулся и кинулся вниз. Остановился перед Таисией и Маэлем.

– Привет, ты пришла, все-таки пришла, – взял он ее за руки.

– Да, она пришла, будь добр, отпусти ее руки и возьми корзинку, я утомился ее тащить. Мы не умеем тут ничего создавать, поэтому пришлось взять всего побольше, потому что вас много, – сказал Маэль.

– Идемте, я познакомлю вас с Хакимом и Дести. Они столько про вас слышали! – Тарис радостно схватил корзинку из рук Маэля и повел мертвых друзей на обрыв.

ХХХХ

– Не уходи, – требовательно сказал Дамхан.

Он сидел на постели, спиной к Неду, но повернулся, чтобы видеть его.

Нед провел ладонью по плечу и руке хозяина Ятана.

– Я бы остался с тобой, правда, но кто будет защищать Теоранн?

– Я. Только мне для этого придется всех убить.

Нед ухмыльнулся.

– Нет, так не пойдет.

– Почему? Ты ведь знаешь, что мертвые – более реальные.

– Знаю, но они не знают. И они будут… просто мертвыми или пойдут искать себе новые тела. Пойдем со мной. Ты будешь проводить время со мной там, а вечером мы будем возвращаться домой, сюда? Устроишься тоже стражем. Ну, или будешь незримо мне помогать. Или зримо, я скажу, что ты мой друг, консультант.

Дамхан легко свел брови.

– Жить человеческой жизнью скучно.

– Тебе не нужно жить человеческой жизнью, живи моей, – улыбнулся Нед.

Дамхан тоже улыбнулся и резко подался к мужчине.

– Твоей, пожалуй, можно. Твоей не скучно, – приник к губам стража Дамхан, только теперь уже не высасывая никаких чувств, внутри него, каждый раз, когда он касался Неда, рождалось собственное наслаждение.

ХХХХ

Цирковые кибитки ехали по дороге, без лошадей, сами, ими даже, казалось, никто не управляет.

Кафф сидел с демонами на крыше, тут же были и Гирим с Эмерой, и Зрок. Они обсуждали, какие номера будут использовать, кто им еще бы пригодился.

Осенний день был сухим и теплым, солнце ярко светило в синем чистом небе, бархатно пахло ягодами и резко-сладко листьями. Кибитки шли через лес, вот уже скоро они должны были пересечь границу и оказаться в другом мире. Гирим с волнением ждал волшебства. Вдруг раздался долгий и громкий свист и на дорогу выпрыгнула, почти дружно, стайка мужчин.

Разбойники.

Тут же, чтобы не дать опомниться, молодцы влезли на кибитки и внутрь, а на дорогу упало толстое дерево.

– Эй, кто такие? – ухмыльнулся крепкий и высокий мужчина. Вероятно, атаман разбойников.

– Мы бродячий цирк, едем с ярмарки, – сказал Руму спокойно, – но у нас нечего брать, мы все, что зарабатываем, сразу тратим.

– А деньги нам без надобности, у меня самого их полно, – ухмыльнулся атаман, – вы въехали на территорию Большого Бена, это я.

– Добрый день, Большой Бен, я польщен, что ты вышел встретить нас. Зачем вы решили нас задержать? Никогда не слышал, чтобы лесные братья имели какие-то счеты с бродячими цирками.

– А ты главный, значит, – ухмыльнулся Бен.

– Я – директор Цирка Радости. Руму, меня так зовут.

– Руму, ну, а я Большой Бен. Слезай-ка.

Руму легко и изящно спрыгнул с крыши кибитки, на которой ехал, и подошел к разбойнику.

– Эта, Цирк Радости, говоришь, у меня парни истосковались по радости. Давайте-ка, оставайтесь на ночь, вечером повеселимся, вы нас порадуете.

Руму выдохнул, хотел извиниться и отказаться, но он не любил отказывать, тем более, когда этой радости просили.

В кибитке раздался женский крик и хохот. Разбойники вытаскивали акробаток и танцовщиц из кибиток и волокли к кустам.

– Эй, ну зачем же насилие? – спросил Руму.

– А пускай твои бабы не пищат, и не будет никакого насилия. И ты не пищи.

Светлый глаз Руму сверкнул, словно Кафф спрятал улыбку, Бен осклабился. Разбойники, их было сильно уж много, хватали себе живую добычу, уверенные, что отпор циркачи дать не смогут. Кто-то под угрозой ножа или пистолета вел в кусты мужчин.

– Ну что, порадуешь старого Бена, а, красотка? – оскалился разбойник.

Красивые голодные альбы, ожидая сладостного кровавого пира, слетались словно из ниоткуда, заполоняя лесную поляну. Невозмутимо становились зримыми демоны, циркачи принимали свой истинный зловещий облик. Кроме Гирима никто в этом Цирке Радости не был человеком, в обычном смысле этого слова.  

– Конечно, – вспыхнул улыбкой Кафф и шагнул к разбойнику, – я люблю дарить радость людям. А ты?

[1] Инкубы – могли принимать мужское и женское обличье, чтобы вступать в сношения с мужчинами и женщинами. Могли принимать облик зверей и птиц.