#проя может, и рассказывал вам уже, но все равно навеяло. Дима Морозов написал пост, что у него одноклассник был бедный, и вот ему там в школе было неловко. Я не понимаю, как за бедность может быть неловко ребенку. Какие книжки он читал?
А может ему неловко, потому что он бы гнобил бедных, если бы бы богат? Ну вот я обычный человек (не такой обычный, как Ларс Миккельсен, конечно, попроще), в 90е пережил весь ужас голода, неблагополучной семьи и неблагополучного государства. Родина на моих глазах превратилась в злую мачеху с ядовитыми яблоками. Если вы еще не поняли, то 90е возвращаются.
Но мне никогда не приходило в голову гнобить за бедность кого-то или стесняться самому. Мне и сейчас не стыдно сказать, что что-то дорого, продавцу ли… вообще, стесняться продавцов последнее дело, они нищее вас, если чо, знакомому ли. Я не самоопределяюсь через неживые вещи. Что мне до них? И меня не интересуют люди, которых интересуют неживые вещи. Мне некрофилия неинтересна.
Ну и вот, там был стишок в посте: меня в школе научили, где свой кусок, где чужой, блабла, тогда я понял, кто классовый враг.
Видимо эти дети учились уже в капиталистической школе.
Потому что давайте я вам расскажу, чему меня в школе научили. Социалистической кровавой школе. В начальной школе кто-то принес две конфетки в школу. И одну сожрал. И учительница первая моя – Татьяна Анатольевна, сказала, что так не делается, либо жри свои конфеты дома под подушкой, а если принес в класс, то нужно разделить на всех. На 30 человек. Ребенок язвительно подал конфетку учительнице. Она сходила в столовую за ножом, и на тонкие пластики разрезала конфетку на всех, включая себя.
Какая же это была вкусная конфетка! Я до сих пор, иногда, за столом, режу конфеты на тонкие-тонкие пластики, хотя конфет хватает, конечно. ^___^