How Journalism Abuses Children
Эндрю Ваксс
Перевод: Sonya Grona
Впервые опубликовано в «Зеро», в августе 1996
Если верить журналистике, сексуального насилия над детьми не существовало 30 лет назад. Как только об этом явлении стало известно, журналистика начала наверстывать упущенное – более того, журналистика стала единственной огромной силой, создающей социальные изменения и изменения в области правосудия. Но отвратительный подтекст современного журналистского языка обесценил те достижения, в результате чего мы имеем ничто иное, как декриминализацию сексуального насилия над детьми.
- Судья Висконсина освободил педофила от тюремного заключения на основании заявления, что пятилетняя жертва была «соблазнительной».
Никто не отрицает, что дети – существа чувственные, но совершенно не в сексуальном контексте. Их физические чувства являются основным средством в определении границ их мира. И некоторым границам их должны научить взрослые. Естественное желание ребенка – доставить удовольствие тем, кто выполняет роль родителей. Это желание можно преднамеренно извратить – детей можно легко «натренировать», чтобы они удовлетворяли своих насильников посредством сексуальной активности. А когда извращение чувственности не срабатывает, у педофила всегда есть другой выход: настолько неутихающая боль, что ее избегание становится основной движущей силой в жизни жертвы. Обвинения ребенка (или оправдания растлителя) в «проявлении половой активности» приведут к усугублению извращения.
- Актер Ривер Феникс в интервью, которое он дал перед тем, как умереть от передоза, рассказывал, как он «потерял свою девственность», когда ему было 3 или 4 года.
Младенцы не «теряют» свою девственность – их растлевают или насилуют. Травмированный взрослый, который продолжает считать себя «участником» мучений, которые произошли с ним в детстве – трагедия. Для журналистики непростительно поддерживать такое.
- Учитель арестован за половую связь с ученицей десятого класса.
В новостях написали, что у него «был роман» с девочкой. Причина, по которой дети не могут «дать согласие» на секс, причина, по которой у нас есть так называемые законы о «изнасиловании несовершеннолетних», кроется в том, что насильник значительно сильнее жертв, и в том, что в таких делах всегда присутствует эмоциональное насилие. «Романы» могут быть у взрослых. Этот термин подразумевает не только согласие, но и способность принять взвешенное решение. Дисбаланс сил между учеником и учителем настолько огромен, что любое подобное сексуальное поведение нужно называть тем, что оно есть: сексуальной эксплуатацией.
- Инцесты называют ненасильственными преступлениями (конечно, когда не описывают инцест как «социальную проблему», где требуется «помощь психолога», а не взятие под стражу).
На самом деле, инцест, даже без применения физической силы – это изнасилование путем вымогательства. Это самое серьезное насилие, происходящее во властно-подчиненных отношениях. Это грубейшее нарушение обязанности вида в целом и каждого конкретного человека – защищать своих детей.
Но, пожалуй, самый главный преступник журналистики, который порождает и превозносит все гнусные мифы о сексе и детях – это термин «детская проституция».
«Проституция» – это обмен секса на деньги. Часто ее называют «преступление без жертвы», что само по себе идиотское выражение, а общество часто считает слово «проституция» бранным, ругательным. Более того, мы называем человека, который «продается» вопреки моральным установкам ради своей личной выгоды, «проституткой». Сама суть «проституции» подразумевает согласие. Поэтому, когда педофилы говорят о «детской проституции», они (умышленно) продвигают ложь о том, что маленькие дети «соблазнительны»; что они «желают» заниматься сексом со взрослыми за наличку (которую, конечно же, они никогда не увидят); что они «теряют свою девственность» и «заводят романы». Педофилы знают, что если они закрепят термин «проституция» относительно сексуальной активности, которая включает и детей, то они получат плацдарм для совершения дальнейших нападений. Как только общественность примет то, что дети могут «согласиться» на секс за деньги, ей будет легче принять то, что они могут согласиться на секс «по любви».
Если мы позволим термину «детская проституция» крепко встать на ноги в нашем языке, мы сдадим наши драгоценные, с трудом отвоеванные земли, врагу. Не существует такого явления, как «детская проституция». Этот термин противоречит сам себе, «доказывая» ложь. Продажа детей, которых заставляют заниматься проституцией, как в Таиланде и других странах «детского секс-туризма» – это работорговля. И любое другое название будет или чудовищным эвфемизмом, или открытой ложью.
Скоро будет объявлен национальный бойкот против товаров, произведенных в Таиланде. Его цель – остановить позорный «детский секс-туризм», и наказать те страны, которые продолжают давать убежища хищным педофилам. И избавиться от термина «детская проституция» в нашем языке – хороший способ начать.
Если у журналистики есть бог, его имя Правда. Если сексуальное насилие над детьми – величайшее зло, то продолжать укреплять мифы, столь любимые педофилами, но губительные для детей – последнее кощунство.
Пришло время правды.