Вернуться к — Публицистика
Today’s Victim Could Be Tomorrow’s Predator
Эндрю Ваксс
Перевод: Святослав Альбирео
Впервые опубликовано в журнале Parade, 3 июня 1990 года
Эндрю Ваксс посвятил свою жизнь защите детей, подвергшихся насилию. Он на пути своей карьеры был Следователем службы общественного здравоохранения США, соцработником, социальным работником в службе помощи вернувшимся из зоны военных действий и организатором сообщества. Он также выступает за усиление строгого режима за насильственные преступления в отношении несовершеннолетних. Теперь, адвокат и писатель, он провел последние 15 лет в судах по всей стране, представляющих интересы детей — некоторые из них несовершеннолетние правонарушители, которые подверглись преступно халатному отношению, издевательствам, и сексуальному насилию.
Стойкий, властный, яростный приверженец своего дела, Ваксс был неутомимым защитником этих детей, как в своей юридической практике, так и в своих книгах, в том числе в его последнем романе «Blossom», который будет опубликован в этом месяце издательством Кнопф. В этой статье Эндрю Ваксс рассказывает о далеко идущих последствиях жестокого обращения с детьми и о том, что мы можем с этим поделать.
В этом году, некие мужчина и женщина, были признаны виновными в убийстве. Ребенок этой женщины стал жертвой, маленький мальчик по имени Лэтти МакГи. Ему было четыре года, когда он умер, ребенок был избит, обожжен, истощен – с ним обращались так, как запрещает Женевская конвенция о военнопленных. Как и следовало ожидать, дело получило общественный резонанс, люди горячо обсуждали случившееся, и многие выступали за смертную казнь.
Что общество должно делать с такими людьми вопрос щекотливый, но самый важный. Есть другой вопрос, более острый. Ответ на него, это горькая правда о том, как мы боремся с преступностью в Америке:
Что, если бы Лэтти выжил?
Я знаю много детей, которые выжили после такой пытки. Адам был одним из них, красивый мальчик, блондин, вежливый и учтивый. Каждую субботу, он одевался в безупречный костюм морячка, и шел в пригородный торговый центр. Он ненавязчиво располагался у входа в комнаты отдыха и терпеливо ждал. Рано или поздно, подходила молодая женщина, держа маленького мальчика за руку, с беспокойством оглядываясь. Адам знал, о чем она думает: ее ребенок был слишком взрослый, чтобы пойти с матерью в дамскую комнату и слишком маленький, чтобы рискнуть самому пойти в мужской туалет. Адам подходил, мягко улыбаясь. «Хотите я провожу его, мэм?» — Спрашивал он. — «Я всегда вожу своего младшего брата.» Молодая мать с благодарностью и облегчением доверяла своего ребенка этому очаровательному маленькому мальчику. Сама оставалась ждать снаружи. И ждала. Наконец, когда проходило слишком много времени, она либо просила встречного человека проверить ее сына или, в некоторых случаях, бросалась внутрь сама. И находила сына на полу туалета, в слезах. Со следами побоев на лице и в растрепанной одежде. Единственное, что оставалось от Адама, открытое окно, в которое он убежал.
Если мы действительно хотим, бороться с преступностью, мы должны начать с корней – насилия или халатного отношения к ребенку.
Я был адвокатом Адама. Он с готовностью признал свои преступления, не выказывая никаких признаков вины. Когда я спросил его, почему он это делал, он смотрел на меня, как будто я был оторван от реальности. Почему кто-то должен жалеть своих жертв? Никто его не жалел.
Позже мы узнали, что Адам научился быть насильником. Его школой была классная комната. Психологи сказали нам, что Адам пытался совладать с чувством бессилия, имитируя своих угнетателей.
Адам сказал мне, что ему нравилось делать то, что он делал. Это заставляло его чувствовать себя сильным. Особенным. Контролирующим.
Ему тогда было 9 лет.
Я нашел Барбару, когда она работала в массажном салоне на Таймс-сквер. Она сбежала из дома в другом государстве. Ее ночи состояли из нескончаемого секса с потоком безликих незнакомцев, кокаина и другими наркотиками. В пятнадцать лет, она стала работать на жестокого сутенера.
Когда мы уезжали, я спросил ее: «Разве дети убегают не для того чтобы найти лучшую жизнь, чем та, что они оставили позади?»
«Я нашла лучшую жизнь,» — сказала она мне.
Маркус зарезал человека в сердце на углу улицы Мидвест.
«Ради опыта,» сказал он мне, когда мы сидели вместе в изоляторе. Он не помнил времен, когда бы его не избивали. Его сестра недавно родила. Ребенка отца. Ребенок родился с наркозависимостью — сама она покупала наркотики у своего брата. Лицо Маркуса ничего не выражало. Психиатр сказал, что он мертв внутри. «Я просто хотел посмотреть, смогу ли я сделать это,» сказал мне, Маркус. Ему было 14.
Война, которую мы проигрываем.
В 90-х где-то, средства массовой информации объявили «Десятилетием окружающей среды.» Но ничто так не проникает в среду обитания человека в нашей стране, ежедневно, как преступления, и страх перед преступностью.
Страх перед преступностью является общим знаменателем в этой стране, и больше не ограничивается городскими районами, его нельзя избежать, переехав в район получше. Преступление настолько всеобъемлюще и так ужасает нас, что «жесткая» позиция по этому вопросу является минимальным требованием для любого политика. Объявление войны чужой стране, и инакомыслие всегда приводят к увеличению военного бюджета, и вызывают некий диссонанс в Конгрессе. Но кто выступит против войны с преступностью?
Сторонники позиции «Станьте жестче» регулярно появляются, особенно если случаи подобные Лэтти МакГи освещаются в прессе. Крики о применении смертной казни, ужесточении уголовного законодательства, увеличении количества тюрем, военных лагерей для преступивших закон первый раз. Тем не менее, это война, которую мы проигрываем на всех фронтах. Пришло время для нас, чтобы четко изучить «станьте жестче» риторику, используя один критерий, который рвет все политические рубежи: эффективность.
Любая «борьба с преступностью» нарушает одну из четырех основных категорий:
1) предотвращение — самый простой пример это поставить замок на дверь, но это не более, чем повышение «степени сложности.»
2) Перехват — поимка преступников в момент совершения преступления. Лишь небольшому проценту преступников настолько не повезло.
3) обнаружение — идентификация преступников когда-то совершивших преступления. Опять же, процент «непойманных» слишком высок.
4) Сдерживание — закрутить гайки настолько, чтоб преступники отказывались сами совершать преступления. Чтобы это работало, преступник должен воспринимать не только тяжесть наказания, а и его неотвратимость. Профессиональные преступники рассчитывают шансы, а психопаты, вообще, не волнуются о наказании.
Все стратегии борьбы с преступностью имеют значение. Не нужно ничего из них игнорировать. Некоторые нужно усилить. Но и всех их недостаточно. Почему?
Потому что наша политика — это бороться с отдельными преступлениями, в то время, как мы должны бороться с преступностью.
Преступниками становятся, а не рождаются.
Мы сами создаем монстров. Формула пугающе проста: Возьмите жестокое обращение с детьми или халатность, особенно со стороны тех, кто придумывает законы о природе и человеке, чтобы защитить себя, и пусть правительство игнорирует или усугубляет ситуацию. Время сделает все остальное.
Запуганный ребенок кричит «мне больно!». Если мы не будем слушать, и быстро не среагируем, тот же крик о помощи станет пророческим: без ответа на просьбу о помощи, он разовьется в смертоносную модель поведения. Лишь небольшой процент детей, подвергшихся насилию на самом деле умирают от пыток, а оставшиеся в живых, это новобранцы для постоянно растущей армии хищных преступников. Сегодняшняя жертва, это завтрашний хищник.
Означает ли это, что каждый пострадавший ребенок вырастает в монстра? Нет. Но когда вырастает монстр, последствия не поддаются исчислению.
Посмотрите хорошенько в прошлое хищного серийного преступника, и чаще всего, вы найдете жестокое обращение с ним в детстве. Это объяснение, а не оправдание. Не все дети подвергшиеся насилию обращаются к таким деструктивным путям, но те, кто обращается, должны отвечать за свои поступки. Слишком поздно для слишком многих. Но если мы не можем «реабилитировать» монстров, это не значит, что мы должны сидеть сложа руки при их создании.
Мы узнали кое-что за эти годы: преступниками становятся, а не рождаются, нет биогенетического кода, который делает из человека жестокого насильника, ребенка хулигана или серийного убийцу. Мы также узнали, что существуют факторы окружения, которые предрасполагают некоторых людей к жестокости и преступности — критические факторы, которые могут склонить чашу весов.
Первым окружением является семья. И семья же первая линия обороны против появления опасных преступников. То, что нынешний уровень преступности приписывают разрушенным семьям, частично верно, но в истории человечества, не было ни одного периода, когда не было того вида преступлений, который так пугает нас сегодня.
Что, если бы они выжили? Неблагополучные дети, которые пережили издевательства и насилие в детстве, становятся потенциальными кандидатами на вступление в растущую армию преступников.
Существует еще окружение, более широкое, большая семья: наше общество. Тем не менее, когда речь идет о борьбе с преступностью, мы не действуем, как общество. Некоторые организации используют в борьбе с преступностью риторику как средство для достижения своих собственных целей … антиалкогольные организации или группы по контролю за оружием, например. Действительно, алкоголь и наличие огнестрельного оружия внесли свой вклад в жестокие преступления, особенно в сочетании. Но борьба с преступностью не является единственной причиной существования таких групп. Кроме того, те, кто выступает за кастрацию для сексуальных преступников ничего не знают об истинной мотивации таких существ.
Профилактика — истинная профилактика — это то, что нам нужно. Если мы будем действовать до того, как смертельный цветок достигает полного созревания, мы можем предотвратить ужасный урожай. Суровая правда в том, что наиболее жестокое обращение с детьми нельзя предотвратить. Но что мы делаем после того, как мы узнаем, что ребенок был унижен, определит будущее и ребенка и наше собственное.
Давайте поставим важные вопросы в первую очередь.
Мы должны пересмотреть приоритеты. Клише нас не спасут. Знание, само по себе, ничего не значит. Знать, что делать, не значит мочь и не значит делать.
Во-первых, поймите, что это не просто очередная просьба выделить деньги. Мы должны определенно пресекать преступность на корню, не нагружая существующий бюджет сверх меры. Если мы вложим ценные ресурсы, которые мы сейчас тратим на тщетную попытку «реабилитации» закоренелых преступников, то на сэкономленные средства мы бы могли предотвратить новые преступления полностью.
Линия фронта это Службы защиты детей. Это организации, которые реагируют на первичные заявления: Ребенок, который рассказал учителю, что он жертва инцеста; полицейский нашедший забытого ребенка в туалете аэропорта; медсестра скорой, осматривающая ребенка с переломами костей и признаками сотрясения головного мозга. Все они звонят по одному номеру — Горячая линия защиты детей. Эти звонки, а их тысячи, отправляют соцработника на место происшествия.
Работа соцработника — опросить всех причастных к делу людей, изучить факты дела и оценить результаты.
И если выявлены случаи жестокого или халатного обращения с детьми, то соцработники переходят на новый уровень ответственности. На данный момент, у них связаны руки, они в безвыходном положении, их усилия уходят на исполнение закона, который требует от них одновременно защитить ребенка и реабилитировать обидчика.
На них лежит огромная ответственность. Решения, которые они принимают, влияют на развитие всей нашей страны. Тем не менее, они не получают достаточного финансирования, необучены, перегружены, находятся под постоянным давлением бюрократов, и самое главное, они не вызывают уважения.
В стране, где важность так часто выражается в финансовом отношении, обоснование астрономической разницы между зарплатой школьного учителя и профессионального спортсмена называется «свободным рынком». Учителя оплачиваются обществом, спортсмены — частными корпорациями. Тем не менее, мы можем указывать нашему правительству, на что тратить наши налоговые доллары, и сейчас самое время это сделать.
Что должно быть сделано.
Мы должны относиться к защите детей, как к наипервейшей и наилучшей возможности предотвратить преступление. У детей короткая жизнь, как у детей. Мы должны принимать разумные и обоснованные решения о реабилитации родителей, жестоко относящихся к детям, и принимать эти решения быстро. Если ждать, то станет слишком поздно.
Прекратит ли такая работа Службы защиты детей появление всех преступников? Конечно нет. Цель состоит в том, чтобы остановить появление хищных, социопатичных монстров. Такие люди не составляют подавляющее большинство преступников, но они совершают преступления радикально непропорционально их численности. Их «образ жизни» является преступлением — хроническим и беспощадным. Они действуют, не считаясь ни с законом, ни с моралью. И они смеются над нами, потому что мы пытаемся «понять» их.
Они все сводят к личной заинтересованности — социопат преследует только свои собственные интересы, пока мы упорно игнорируем наши. Это хуже, чем просто предоставление помощи и удобств для противника — это капитуляция.
Наша выгода диктует, чтобы мы поднимали наш уровень профессионализма. Защита наших детей и нашего будущего это не работа для любителей. Знание, что делать, когда сталкиваешься с жестоким обращением с детьми – должно стать частью учебной программы в полицейских академиях и в юридических и медицинских школах. Нам необходимо больше специалистов, а не больше «повышать уровень сознательности.»
Мы признаем, что правосудие в отношении несовершеннолетних направлено, как на борьбу с преступностью, так и на реабилитацию правонарушителей. Специалисты по защите детей работают с теми же лицами, но на более ранней стадии развития. Пришло время связать две профессии, оказывая ребенку помощь, на самом раннем этапе, как только станет известным, что имеет место жестокое обращение.
Мы должны отделить расследование от реабилитации, в работе с жестоким обращением с детьми. Пусть одна команда из Службы защиты детей ищет факты, другая предоставляет услуги. И у нас должен быть такой уровень внутреннего видения, чтобы ничье личное восприятие или философия не определяли судьбу ребенка.
Служба на этих линиях фронта благородна и жизненно значима для безопасности нашей страны, как и любая военная служба. Мы должны увеличить набор специалистов и показать, что мы признаем честь и достоинство присущие такой работе. Например, мы могли бы устроить стипендии для колледжей, чтобы соискатели могли стать магистрами в области социальной работы (МСР), в обмен на пять лет работы в Службе защиты детей, после окончания учебы. Мы могли бы сделать работу в Службе защиты детей, одной из форм национальной службы, аналогичной VISTA или Корпусу мира.
Достаточное количество рабочих, со степенью магистра даст возможность профессионально защищать детей. Они смогут свидетельствовать о надежности «экспертов» в суде, смогут контролировать аспирантов в этой же области, обеспечить пункты подготовки социальных работников на рабочих местах, выступать в качестве ролевых моделей и модернизировать целые агентства. И, наконец, они смогут изменить взгляд на работу в Службе защиты детей, со стороны других учреждений и общественности.
Эти усовершенствования выходят за рамки рентабельности. Они не просто окупятся, но и принесут существенные дивиденды. Узкая специализация сейчас менее полезна, чем всеохватывающая. Нельзя больше использовать «один способ». Пришло время работать вместе. И начать с корней проблемы.
Улучшение всех Служб защиты детей ценно само по себе. Проще говоря, мы должны объединить умы, чтобы бороться с преступностью. Сокращение случаев жестокого обращения с детьми является моральным долгом. И снижение преступности является лишь одним из потенциальных преимуществ.
Но какие мы получим выгоды! Мы получим лучшую из всех дивидентов с наших инвестиций. Мало того, что мы сделаем правильное дело; мы также получим долгосрочный результат за это. Сработает ли это? Существует только один способ узнать, на самом ли деле борьба с жестоким обращением с детьми снизит социопатические преступления.
Давайте попробуем. Немедленно.
Что вы можете сделать для борьбы с преступностью.
Как вы можете помочь сделать Службы защиты детей нашей главной защитой против преступности:
Стать информированным потребителем услуг по борьбе с преступностью, а не просто пассивным обывателем. Изучите бюджет и спросите, почему Службы защиты детей, наши фронтовые войска, так отчаянно безоружны.
Спросите своих государственных и местных законодателей о финансировании и существенном обновлении Служб защиты детей. И скажите им, почему это так важно.
Вы организатор? Мобилизуйте различные группы объединиться в единое целое по этому вопросу. Борьба с жестоким обращением с детьми сегодня, для того, чтобы бороться с преступностью завтра. Нужно обратиться к либералам и консерваторам. Например, это могут быть группы, занимающиеся правоохранительной деятельностью, бытовым насилием, жестоким обращением с детьми и любой другой областью виктимологии.
Если вашей основной проблемой является окружающая среда, рассмотрите среду обитания человека, а также рассмотрите социальную работу в качестве карьеры.
Узнайте больше о Службах защиты детей и людях, которые делают эту жизненно важную работу.
Попросите своих федеральных представителей продвинуть проект в вашем штате, единственный способ проверить теорию, что защита детей — наш лучший шанс снижения уровня преступности, это начать прямо сейчас.
Вернуться к — Публицистика
