Джон Ирвинг.
Книга 1985 года. Про сороковые и пятидесятые в Америке.
Казалось бы и год-то умный.
В тот же год вышли Почтальон, Брина; Педрила ты грешный, Берроуза; Роботы и Империя, Азимова; Отчаянная осень, Щербаковой, и даже Последние свидетели, Алексиевич. Да, черт же возьми, Если наступит завтра, Шелдона, у них, и Посредине пути, Ахто Леви — у нас! В общем там много чего хорошего вышло. И это.
Почему его не вышвырнули к фигам из литературы в те годы? Ну да, я в курсе, что он уже понаписал всякой другой галиматьи к этому году. И уже как-то стало неудобно, видимо.

Правила дома сидра — это правильное название, и Правила виноделов — это тупое название, тупой перевод. Он унылый и сам по себе, и не имеет отношения к сюжету. В книге люди сидр из яблок делали, и у них сидр это даже не слабоалкогольный напиток, а вообще просто неосветленный яблочный сок. А не вино.
Я почитал послесловие Марины Литвиновой, переводчицы книги, она там объясняла про важность бережного перевода, и перевод действительно очень бережный и литературный, ну, она кашкинка, и это моя любимая школа переводчиков. Там же она пояснила, в чем суть названия. Действительно, с ее пояснением получше как-то. Ну, совки умели придать всему смысл, даже тому, что его не имело.
Потому что
Ужасно не хочется верить во зло,
И в подлость ужасно не хочется верить!
Поэтому, встретив нечестных и злых,
Нередко стараешься волей-неволей
В душе своей словно бы выправить их
И попросту «отредактировать», что ли. (Э. Асадов)

Правда, сюжет чуток опровергает эту высокую попытку.
Книга поднимает несколько социальных проблем — аборты, сироты, однополые отношения, расизм, домашнее насилие, инцест, наркозависимость, неудачный первый сексуальный опыт, инвалидность, полиамория. Есть даже легкая пропаганда социализма. Что, собственно, конечно, заставляет меня сочувствовать автору как человеку, но не как писателю.
Я нашел оригинал текста, пролистал, посверял всякое, нашел мнения читателей квази-интеллектуалов, которые там тонко чувствуют смыслы перевода, и как их там мурашит от оригинала, и как они несогласны, лингвисты мамкины, с переводом словечка героя «right» как «точно». Господи, ушлепки безграмотные. Для меня всегда такие до2,718бки до переводчиков показатель невежества выступающей писи в кляре. Особенно убого выглядит, когда человечек начинает нести свое мненьице как постулат. Ну типа почему переводчица заявила, что это про капиталистический строй (потому что! Потому что у них 50е года, как российские дореволюционные), ведь это же про взросление и обретение себя!
Ну блин, муся, для тебя про взросление, для людей, которые не сосут с книжки только 3,14здострадашки героев, может, про что-то и помасштабнее.
Короче, я начитался всякого, пару статей исследователей кхм творчества тоже почитал, что-то даже на буржуинском.
Я так пренебрежительно говорю, потому что я ненавижу псевдоинтеллектуальную литературу, к тому же распиаренную, как интеллектуальную. Это не Стейнбек, который показывал срез общества и времени. Это не Харпер Ли, которая показывала психологический срез. Это даже не Кинг, который показывает отлетевшую кукуху от стресса среднестатистического американца. Не Шелдон, показывающий быт, не Роббинс показывающий человеков. Это проходное и унылое. И надуманное.
Для прсткнижки это слишком долго, а для Книги слишком пусто.

Так вот, по социальному посылу там, конечно, я надену все лучшее сразу. Казалось бы автор

Но автор сосредотачивается только, блин, на абортах! Знаете, бывает иногда в книгах, когда автор герою вкладывает в уста свой манифест. Ну в такие моменты косноязычный герой начинает плавно и гладко дуть в дуду, в которую хотел дуднуть-с автор. Тут да, тут позиция понятна, тема освещена с нескольких сторон. Не так внятно как у Луначарского, но оно и понятно. Но внятнее, чем остальные поднятые темы.

И вот тут странно. Автор, а нафига ты вот поднимал темы, вообще, которые не собирался раскрывать? Ну мог бы не упоминать. Ну потому что зачем тогда?
Плохо, очень плохо. Про сирот ну такая важная это тема!
Ну как можно на такую тему, с такой социальной заявкой, и так обывательски-ублюдочно?
Когда я прочитал очередную великую книгу великой Людмилы Матвеевой, Прогульщик, меня забомбило уже прописать базово, открытым текстом про сироток книгу (нет, это не про тот приют из вселенной «Я люблю приносить радость людям», это про фирокамские Убежища из «Каждому нужен шанс»). Но сюжет я еще «слушаю», поэтому книга еще складывается.
И каждый раз, когда я встречаю книгу про сироток, я думаю, ну может, кто-то написал по-путнему. Но нет. Всегда какое-то увечное выходит. Я вот не понимаю, ну вот как это так получается?
Вот автор такой думает, я напишу про дом сироток. У меня будет добрый строгий дедушка-директор, несчастные тетки-квочки-воспиталки, дети-неудачники разной степени, какой-нибудь главный «нитакой». Либо одаренный неудачник ребенок, либо новый воспитатель, который особенный. И вот дальше, какой-то клей делает приют домом. Потому что семью ведь везде можно создать. Ну кто помешает-то группе людей превратиться в коммуну поддерживающих друг друга?
Ну казалось бы такой паттерн частый в нарративе. И, я не знаю, как тут можно обойтись без мата, хотя по всем тестам русского языка, я знаю все его слова, но вот тут должен стоять определенный артикль русского языка, при этом, автор несет скулеж, какие, снова определенный артикль, бедные сиротки, надо не позволять им привязываться ни к нему, ни друг к другу, в общем оставаться ненуженками. Бедняжки, они ж без мамочки.
В Прогульщике, я вот считаю, очень мало, надо было больше, подробнее, сильнее, не для умных, для дураков, для конченных, директор говорит парню, у которого отец алкоголик: принято считать, что с родителями все лучше, а я не согласен, не лучше, понимаешь? Не со всеми родителями лучше.
В книге Школа и ее друзья, Георгия Савченко, есть прекрасный очерк, среди прочих, в СССР, в одной прибалтийской стране (я не возражаю, если что, сейчас вы страны Балтии, это вы тогда были Прибалтика. А сейчас какая вы Прибалтика, так, кучки Балтии), был детский дом. Именно, что дом. Огромная коммуна на много поколений. Где старшие, уже выросшие, приезжают как в отчий дом, рассказывают младшим кем работают, что как, пишут письма директрисе, как мамке, шлют подарки. Младшие ждут приезда и тоже там шьют какие-то условные 30 игольных подушечек. У них нет семьи? Да есть, покрепче, чем у вас, многих.
Коммуны Дзержинского поминать читерство, конечно. Но я все равно вспомню.
Потому что когда я читаю любой нарратив про сирот, внесоветский, всегда кажется, что они неполноценные. Ну вот так про них написано. Но это же не так, ну не так же! Они же полноценные, советские сироты тому доказательство.
И вот я считаю, что это просто мрази, вот просто гнать надо из приютов тех, кто квохтает «ах, бедные детки, мамочек нет», вот прямо гнать от поварих до директоров. Это нормальные дети, это нормальное будущее мира. Их нужно воспитывать, учить, не жалеть и не ненавидеть. Не вбивать им в головы, что с ними что-то не так. Объяснять, что ну разные бывают обстоятельства, почему родители могли оставить ребенка. При капитализме вообще нефиг делать это объяснить. Ну не виноват ребенок в этом никак. Ну поясните ему сразу, чтобы у него не было этого — я хуже. Ну нет, как все. Люди разные, родители разные. Не все хотят быть родителями. Ну да, потом родят какого-то и его будут растить. Ну потому что на ноги встали. Или доросли просто до родительства. Ну блин, ну это же не сложно. Сказать ребенкам правду. Просто как есть. Что у многих не хватает денег, сил, желания, в конце концов, возиться с отдельным человеком. И это вообще не вина этого самого человека и не может ею быть. Что в приютах работают вот те люди, которые любят детей и понимают их ценность. Потому и возятся со всеми детьми вообще. Это лучшие люди, общие матери, чьей любви хватает на всех.
Ну просто да, не надо допускать до детей (да и вообще до работы с людьми) озлобленных тварей с погнутыми жизнями.
И вот мы тут тоже имеем — добрых нянечек, прикольного управляющего, старшего ребенка, которому нравится помогать в приюте и который не хочет «усыновляться». И истерики детей — аааа! Усыновите меня! И квохтанье сестер: ах бедняжки. И идиотскую идею настоятеля приюта: приют не должен быть домом, это только перевалочный пункт, надо всем им семью, им не надо к нему привыкать.
Хотя там один мальчик, который усыновился и был счастлив, хотел сделать встречи сирот, и со всеми переписываться. Да почему, определенный артикль, нет-то?! Там люди четверть века жили, в этом приюте, почему это не дом-то?
В общем, отвратительно тупо.

И полиамория. Неумение в квантовую систему это всегда гнусно. Гнусно со стороны писателей. Даже властные боссы лучше, где люди живут втроем. Потому что можно, блядь. Что бы мракобесы ни несли, про свои ценности, не должно быть у человека другой ценности, кроме счастья. Поэтому можно. Можно любить двоих, троих и больше. Можно любить свой пол. Можно считать себя любым покемоном. Можно. Это все нормально. Ненормально, сука, ненавидеть живое. Ненормально запрещать быть собой. Ненормально запрещать любить. Ненормально причинять вред своим гражданам, если ты правительство. И если у государства такие ценности — запрещать, запугивать, ненавидеть, такое государство не будут беречь.

Несчастные люди всегда пытаются помешать другим стать счастливыми. Родители, которые вмешиваются в отношения детей, просто боятся, что дети будут счастливы, а они, родители, останутся несчастными. Счастливые родители никогда не мешают детям. Старики во власти завидуют молодым, которые будут наслаждаться миром, когда тех не станет и несчастное правительство становится тираническим, пытаясь утянуть мир за собой в могилу.

Нужно позволить людям быть счастливыми, и психологически это можно сделать. Да, несчастные все равно останутся, но счастливые сделают этот мир лучше, и даже несчастным в нем будет легче жить. Только несчастным нельзя давать власти. Потому что у несчастных одна цель — украсть чье-нибудь счастье, потому что они не способны воспроизвести свое.

А, ну дисклеймер, конечно. Как там в ублюдочном законе? Пропаганда, это когда формируется образ о равноценности однополых отношений с разнополыми? Ну дак еще Платон говорил, что да, они не равноценны. Однополые сознательнее и духовнее, говорил древнегреческий философ (его за это запретили, да?), потому что не учитывают животный инстинкт, а только человечески духовный.
Что там еще? Нельзя формировать привлекательный образ? Так мракобесная фашня у власти сделала однополые отношения тупо опасными. Что уж тут привлекательного, когда государство лезет тебе в постель?

Но я все про свое, про ответственность писателя, меня этот вопрос бомбит, может ли, в моральном смысле, писатель позволять себе не вскрывать темы, коли уж полез в социалку? Блядь, ну вот ты поставил проблему, ну напиши же, дебил ты тупой, как из нее выйти, ну чтож ты тупое такое? Ну ладно, пусть у тебя герои тупые тоже, и ты не можешь погрешить против психологизма, ну напиши контрольную группу, напиши мимо проходилов, с решением проблемы.
Причем, это не этот случай, тут герои не тупые. Им, правда, не сочувствуешь никому, удивительно как-то бестолково и нехаризматично они все прописаны. Все хорошие, но все какие-то совершенно одинаково унылые.
Там какие-то все красавцы, но их не представляешь красавцами, там какие-то все обаятельные, якобы, по реакциями других героев, но нет, никакого подтверждения в поведении нет.

Зато отвратительные сцены написаны отлично. А, я не про физиологию, я читал уже в отзывах, что много подробностей про аборты и вообще много физиологических подробностей — кто обмочился, кто соплями изошел, у кого зубы выбило, ну да, много. Но это малое зло, на самом деле. Америка 50х годов это не… в общем, это не то, что у вас в башке, это не серферы из сериалов 90х и не Джессика Рэббит. Это ублюдочное положение широких масс и такие же законы. Ой! Ну прямо как сейчас, только технологии у нас получше. Пока. Потом запишут в мракобесие и религизнутые все палками побьют. Короче, не пропустите, так сказать, пережить.
Не, я про психологически мерзкие сцены.
Самой неприятной и некрасивой сценой для меня стало, когда Мелони пришла в Океанские дали, и Кенди все не могла нажраться яблоком. Я не знаю, это литературная слабость или, наоборот, но выглядело весьма тошнотворно. И достоверно. И унижающе. Странно, автор вроде Кенди любил. Но эта же сцена для меня и самая сильная.
Все остальное на одной ноте унылого акына.

И еще, я ужасно, ужасно не люблю книги про героя, которые всем нравятся, а он дружить и ценить людей не умеет. И это тоже важная тема, которая авторами крайне редко вскрывается. Она болезненная, но необходимая. Но про это не пишут. Всегда пишут, что вот есть герой, его переживания, страдания, рядом какие-то люди бьются как бабочки о стекло, об него, а он думкой богатеет, любит какую-нибудь куклу. И вот я не понимаю… ну вот если так, даже если так, ну мысли куклы-то тоже описывайте. Ну ведь странно всегда, герой у нас что-то думает, страдалица тоже, а главная удачница с башкой как пробка.

И вот с этой Роз Роз… ой, я так расписался, как будто вы все читали, а я просто уже мнением делюсь с читавшими. Пропустите этот абзац те, кто боится спойлеров, потому что я понятия не имею, что сейчас считается спойлерами. Я считаю, что неприлично верещать спойлер, если мы обсуждаем какую-нибудь Анну Каренину. Потому что неприлично ее не читать. Ну не лезь к читающим тогда. Потому что сила Анны Карениной не в сюжете. Так что если вы не знаете, что она кинулась под поезд, то ну не читайте отзывы на книги, я не знаю…
Сюжет, в общем, такой, сиротский приют, в нем заправляет врач, у него три сестры милосердия.
И вот один из сироток там решил остаться и научился всему-всему. Аборты запрещены, Америка 40е… у них еще запрещены, в СССР уже запрещены (забавно, да? В Великом 1917 были разрешены, а потом запрещены). А потом уехал такой красивый-красивый, с парой, тоже красивой-красивой (кстати, красота вообще не подтверждена. Не знаю, я люблю красивых героев, но как-то надо ж, чтобы было видно, что они красивые, мало просто это написать). А у этой пары яблоневый бизнес. И вот они нанимают сезонных рабочих, на осень, яблоки собирать и сидр делать. И вот сын главного героя и красивой девушки влюбляется в дочку бригадира сезонных рабочих.
А у той травма. У нее, значит, ребенок без отца, и ее отец бьет. Или не бьет. Но все подозревают, что бьет. А она травмированная. Ну вот там какое-то насилие в семье. Но невнятное.
А потом девушку эту на аборт везут. И такие все, это ее отец изнасиловал.
Почему? Ну почему? Ну как вы это поняли? Ну ребенок же у нее не от отца. Ну типа да, там по сюжету КАК БУДТО бы он.
И вот, знаете, нам автор подробно расписывал, как доктор раздвигал шейку матки случайным героиням книги. Одной, другой, третьей… А потом подробно, как роды принимали, у одной, другой, третьей. Как одна посинела, какая плацента розовая. Ну вот такие подробности.
А вот что с Роз Роз случилось, понимаете, не написал. Вообще. Ничего. Ну просто все додумывает читатель. Джонни, Джонни, может, стоило роды статисток подсократить, и как-то драму семейного насилия раскрыть поярче? Ну как-то оно поважнее тут. Тем более, ну одну роженицу и одну абортницу если убрать, то те темы все равно будут раскрыты.
В общем, если это был манифест за аборты — что важно, и это хороший манифест по этой теме, — то остальные темы не стоило задевать бестолку. Ну, это никак бы не повредило сюжету. А если это заявка на тяжелый срез общества, то стоило бы резать. По живому. Ну, хорошие книги иначе не пишутся.

А, товарищ Литвинова сказала, что Правила дома сидра книга называется, потому что те правила, которые висели в доме сидра, никто не выполнял, как и запрет абортов — убогое правило, которое никто никогда не будет выполнять. И это самое глубокое, что есть в этой книге. Оценка советской переводчицы.